Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
Шрифт:
– Ага! Бегу! – сорвался было с места Виталик.
– Но сначала – упал-отжался! И посуда!!! – рявкнул Гумир.
Редкие периоды заботливого отношения к ближнему неизменно сменяются у Виталика привычным пренебрежением к нуждам и потребностям окружающих. Не из вредности или эгоизма, просто по рассеянности. Впрочем, на этот раз безалаберному Технику, честно вымывшему всю посуду в берлоге у Гумира, удалось спихнуть свои прямые обязанности – на кого бы вы думали? На ответственного Константина Петровича. Тот мчался со второго этажа, великолепный, могучий, подобный снежной лавине, перепрыгивал через две ступеньки и на ходу застёгивал пальто. На Виталика, застывшего на месте при виде такого дивного зрелища, он посмотрел с надеждой и плохо скрываемым доверием:
– Купить тебе что-нибудь в продуктовом? Сейчас там, должно быть, хор-рошая такая очередь стоит!
– Мне бы пирожков с капустой. Два. Для Гумира, – застенчиво произнёс Виталик.
– Отличный выбор прекрасного работника! – пропел Цианид. – А у меня к тебе будет ответная просьба. Любезность, как ты понимаешь, за любезность. Там в приёмной сейчас сидит Йозеф Бржижковский. С прессой он общаться не желает, зато оскорбляет всех сотрудников издательства самым вызывающим образом и требует к себе Даниила Юрьевича. А у него, видишь ли, важная встреча, с которой, как ты догадываешься, он не может вот прямо сейчас сорваться. Короче, ты поклонник, тебе и карты в руки. Сделай так, чтобы дедушка покинул территорию издательства ещё до того, как я вернусь.
– Только ты не забудь…
– Ну вот это уже хамство! – нахмурил брови Константин Петрович. – Кормить Гумира – твоя должностная, можно сказать, обязанность, которой ты вечно пренебрегаешь, я благородно берусь её исполнить, а ты ещё чем-то недоволен.
– Ну вот это уже хамство, – передразнил его Виталик. – Следить за тем, чтобы в коллективе была нормальная, рабочая обстановка, – это твоя должностная обязанность, а ты даже с одним разбушевавшимся писателем справиться не можешь.
– Словом, давай не будем пререкаться и поскорее поможем друг другу, – подытожил Константин Петрович, страстно пожал руку оторопевшему Технику и умчался за провизией.
В приёмной было неуютно и против обыкновения холодно. Обычно одного только присутствия Наташи в этой огромной, бестолково заставленной мебелью зале было достаточно для того, чтобы любой человек, даже хронический трудоголик с солидным стажем, захотел остаться здесь на некоторое время и просто посидеть, отдохнуть от суеты и нервотрепки. Сейчас же всё помещение являло собой голографическую подвижную картину «Суета и нервотрепка», а источник этого безобразия – величайший писатель Бржижковский собственной персоной – сидел на диване и курил сигару. От сигары пахло скверно. По этому случаю все окна были раскрыты настежь, и приёмная порядком уже промёрзла. Жалобно подмигивал красным глазом факсовый аппарат – у него закончилась бумага.
– Только тебя и ждём, – со сварливым драматизмом в голосе поведал Виталику писатель, – жданики все съели, теперь вот нервно курим. Где ваша дура– секретарша, она должна мне сварить кофе; Данила говорил, что она всем варит кофе, ну и?
– Давайте дурой-секретаршей буду я, – миролюбиво предложил Виталик, снимая с вешалки ближайшую (чужую, неизвестно чью!) куртку и без зазрения совести накидывая её на плечи, – тем более что выпить кофе с хорошим человеком мне завсегда приятнее, чем отправиться на своё рабочее место и вкалывать там вовсю, на радость Константину нашему Петровичу.
– Складно врёшь, – шмыгнул носом писатель, – только я тебе не верю. И знаешь почему?
– Потому что я – тупой фоннат, – с готовностью признался Виталик, скрываясь за кофейным автоматом. – Вам с сахаром или…
– Или. И сделай так, чтобы не с горкой было, а в чашку можно было нацедить другого напитка.
– Одобряю ваш выбор! – угодливо сообщил Виталик.
– Твои попытки произвести на меня хорошее впечатление смешны и неубедительны! – перебил его писатель.
– Может быть, это подношение как-то изменит ваш взгляд на действительность? – Виталик машинально скопировал его манеру выражаться.
Писатель нахмурился было, но тут исполняющий обязанности «дуры-секретарши» водрузил в центр журнального столика довольно-таки солидную чашку, до половины наполненную превосходным кофе. Склочный старец одобрительно хмыкнул, достал из внутреннего кармана пиджака, расположенного где-то на уровне печени, заслуженную фляжку и доверху долил чашку коньяком.
– Спасибо, свободен, – пробулькал он, дегустируя напиток.
– Послушайте, господин Бржижковский, сэр! Ну что мне сделать, чтобы вам понравиться? – взмолился Виталик.
– С таким подходом ты мне никогда не понравишься! – заявил писатель. Он пришел в благостное расположение духа и готов был немного подурачиться и даже отчески подразнить своего несмышлёного, но забавного поклонника.
– А как быть? Что поменять? – почувствовав слабину, Виталик живо взгромоздился на ручку дивана и принял непринуждённую позу. Принимая её он, впрочем, чуть не смёл со столика хрустальную пепельницу, недавно свалившуюся на Константина Петровича буквально с небес.
– Да ничего не меняй, просто не пытайся мне специально понравиться. Меня это только злит, знаешь ли, – признался писатель и наконец-то затушил свою отвратительную сигару. Атмосфера в приёмной сразу же начала меняться в лучшую сторону.
– Ну а что мне сделать, что? Посмотрите, как я унижен и раздавлен! – жалобно произнёс Виталик.
– Это ты-то унижен? – усмехнулся писатель, но тут же усилием воли нацепил на себя брюзгливую маску. – Послушай-ка, ты от меня слишком много хочешь. Может быть, я ошибся и сделал в самом начале неверные выводы на твой счёт, но ты не настолько хорош, чтобы я всерьёз пересмотрел своё отношение к тебе и признал, что ты неплохой парень.
– Но вы же уже почти сделали это! – умоляюще произнёс Виталик.
– Ну уж хрен тебе. Я только предположил, что могу ошибаться. Вот если бы я это признал – тогда ты мог бы праздновать победу. А пока что ты по-прежнему унижен и раздавлен. Ну, может быть, раздавлен чуть меньше, чем помидор, по которому проехалось двенадцать составов, груженных древесиной.
– Правда? Вы меня так утешили!
– Шесть составов – это будет тебе в самый раз. Утешайся, мой мальчик, – кивнул автор.
– Здорово! – мечтательно протянул Виталик.
– Так-так, а ну-ка не пытайся меня очаровать! Я так старательно в тебе разочаровывался, а ты тут хочешь разрушить такую совершенную постройку.