Тринадцатый IV

NikL

Семья заняла большую общую палату. Время посещений давно закончилось, но никто не решался меня выгнать. Уже поняли, что я могу не хило жизнь испортить, как и репутацию. А потому что нечего подобным обращаться с теми, кто мне дорог!

Иван Фёдорович очнулся к полуночи. Я не возвращался в отель, а остался в его палате. Сходил в кафетерий за крепким кофе, и его аромат разнёсся по палате.

— Уже утро? — простонал Иван Фёдорович.

— Нет. Глубокая ночь. Как вы себя чувствуете?

— Словно умер и

воскрес, — признался куратор и открыл один глаз.

— Хотите кофе? — я предложил ему нетронутый напиток.

— Не откажусь.

Желание насладиться кофе заставило Ивана Фёдоровича приподняться. Он начал пить, смакуя каждый глоток.

— Ах, словно заново родился. Стойте… А мы в больнице, что ли? — он с непониманием осмотрелся по сторонам.

— Да. Ехали навестить Маргариту, а в итоге всю вашу семью спасать пришлось. Ну, почти всю, — я решил не скрывать, что один из родственников всё же не выжил.

— Ничего не помню, — Иван Фёдорович почесал затылок.

Я минут за пятнадцать рассказал про их родовое проклятье. Но вместо того, чтобы дать ответ на историю, куратор поник. Опустил плечи. Сейчас в свете луны, чьё бледное сияние проникало из окна, мужчина выглядел гораздо более живым, Но выражение лица было, как у мертвеца.

— Мне жаль, — я выразил соболезнования, имея в виду погибшего родственника.

— Мне тоже. Из-за меня умер двоюродный брат. Надо же… я и не знал, что семья перебралась в Москву. Не знал, что их лишили титула.

— А я-то думал, чего они сами глав врача не позвали, раз крутые аристократы.

— Алексей, вы не понимаете…

— Так объясните. Я умею складывать факты, если их озвучить.

Вся семья могла потерять титул только в том случае, если очень сильно насолила императору. Если род попал в опалу, но хочет продолжать нормально жить, но уже как простолюдины.

— Причин не знаю, но догадываюсь, что дело в запретной магии. Наша мать… была ведьмой. Её конёк — проклятья и некромантия. Только вот насылать беды она умела с особым рвением, а снять не всегда получалось.

— Так и вышло с родовым проклятьем?

— Да. После первого разбирательства мать наложила проклятье на весь род, что если кто-то из нас присягнёт на верность другому, то весь род падёт.

— Звучит очень жестоко. Но почему вы не сказали об этом раньше? Тогда мы бы в первую очередь избавились от проклятья…

— Не поверите. Но я попусту о нём забыл… Словно, когда отрекался от семьи, ушли и некоторые воспоминания. А вчера всё вспомнил. Тогда за рулём, голову пронзила резкая боль. А с ней нахлынули и воспоминания.

— Похоже на родовую защиту, хм.

— Но её больше нет.

— Как и проклятья. Когда будете благодарить бабку Макара, не упоминайте, что он ещё существует.

— Как вы смогли её уговорить?

— У меня особый талант к убеждению, — пожал я плечами.

Поскольку

Иван Фёдорович очнулся и чувствовал себя хорошо, мы договорились, что я переночую в отеле и вернусь утром.

Так и сделали. И мне даже удалось провести в номер Зубастика. Так что он довольный спал на дорогущем диване и опустошил холодильник, где были сэндвичи и напитки. Регат не подумал, что стоит хоть один оставить своему любимому хозяину, поэтому в больницу я шёл голодный. Не хотел ждать завтрак в отеле. Меня манило осеннее утро. Хотелось подышать свежим воздухом.

Перекусил по пути. Купил шаурму и лимонад, и этого мне было достаточно для полного счастья. Пришёл в больницу ко времени начала посещений, то есть — к десяти утра. Но уже на первом этаже, возле регистратуры, где хотел купить новую пару бахил, застал забавную картину.

— Вань, ты как смог уговорить князя Воронцова нам помочь? — спрашивала у куратора девушка.

По виду — его младшая сестра или племянница. Все шесть человек, вылеченных от проклятья, стояли в очереди в регистратуру, чтобы получить справки о выписке. Такие требуют на наёмной работе для оплаты больничного. А Иван Фёдорович стоял, видимо, за компанию.

— Лиль, не хотел говорить раньше времени.

— Ты устроился к ним на работу? А сколько платят?

— На службу. Стал слугой рода.

Иван Фёдорович отвечал сестре выборочно и уклончиво.

— Серьёзно? Такая почётная должность для человека из опального рода? — поразилась девушка.

— Да. И знаешь, Алексей Дмитриевич — хороший человек. Он не смотрит на статус, как это делаете вы. У него на первом месте всегда стоит человек.

Мне было приятно это слышать. Поэтому так и стоял у выхода с бахилами в руках. Видимо, они мне не понадобятся.

— Всё равно не могу поверить. Мой брат– изгой и стал правой рукой князя. У меня не укладывается… — продолжила девушка.

— А тебе и не надо понимать, Лиль, — ответил куратор и увидел меня.

Он приветливо кивнул. И девушка тоже обратила на меня внимание.

— Кто это? — мрачно спросила она. — Ты снова с подростками возишься? Мало тебе прошлого опыта?

— Это князь Воронцов Алексей Дмитриевич. И мне пора.

Мы вышли из больницы под ошарашенные взгляды родственников Ивана Фёдоровича.

— Когда поедем обратно в Смоленск? — спросил я, когда мы сели в машину.

Зубастик снова хрумкал корм на заднем сидении. Это была предпоследняя пачка. С таким аппетитом ему надо целую тонну заказывать.

— Ночью. Тогда сможем пройти КПП с минимальным досмотром.

— Значит, у нас полно времени до вечера.

— Именно. Но снова в Третьяковку я не пойду. И не уговаривайте.

— Нет, мне там тоже одного раза хватило, — усмехнулся я. — Вы мне обещали помочь с выбором машины.