Тринадцатый свиток. Том 2
Шрифт:
Я с любопытством разглядывала обстановку большой комнаты, где стоял вишнёвый бархатный диван, который все эти дни служил мне ложем.
Всё говорило о том, что хозяйка всецело предана музыке. Чёрный старинный рояль, бюсты Баха и Моцарта, большая стопка нот на столе. На стенах висели фотографии, где мадам Безе была изображена в сценических костюмах знаменитых опер. Но на этих снимках она была не такая толстая, как я знала её. Значит, раньше она была оперной певицей. Это было для меня открытием.
По вечерам мадам Безе мне играла на рояле, удивляя
В доме царило благополучие. В это голодное время, здесь совсем не голодали. И только позже я узнала, что муж мадам Безе был каким-то крупным специалистом по ювелирным делам и антиквариату, и советское руководство привлекло его к работе с золотыми запасами и экспроприированными ценностями, обеспечивая всем необходимым его семью.
Он добывал деньги для нужд нового гегемона и то и дело ездил заграницу на аукционы. В общем, очень важная персона. Ему даже дали специальную бумагу, освобождающую от уплотнения его квартиру.
В один прекрасный момент, я стала шевелиться и обнаружила на тумбочке рядом с изголовьем тот самый золотой портсигар. Он был вдавлен посередине, как будто его ударили чем-то твёрдым и тяжёлым. Но лицевая часть с гербом не пострадала. Теперь я поняла, почему осталась жива. Пуля, выпущенная из маузера Комиссарши, попала в портсигар, который я спрятала за лиф платья. Это спасло мне жизнь. Удар свалил меня с моста на лёд реки. Я упала примерно с шестиметровой высоты на спину. Шуба и шапка смягчили падение. Но, в общем, я довольно счастливо отделалась. Мой саквояж упал вниз вместе со мной и валялся под мостом.
Комиссарша не сомневалась, что я убита. А патрулю было лень спускаться вниз, чтобы вытащить меня оттуда или осматривать. Им пришлось бы долго идти до ближайшего спуска к реке. К тому же в городе каждую ночь замерзали и были убиты столько людей, что никого бы эта находка не удивила и не испугала.
Тощий, который находился при Комиссарше, видел всё, что произошло, но только через два с лишним часа сумел добраться до меня, потому что сначала провожал её до дома, а потом вынужден был выгребать разбитое мною зеркало из спальни. Когда же он, наконец, вернулся к мосту, то обнаружил, что я была без сознания, но жива, и увидев записку с адресом, которую я зажала в руке, доставил меня по этому адресу. Ему помогал товарищ-матрос.
Я с большой благодарностью думала о Тощем, о его любви к такой недостойной женщине и его непонятному дружескому отношению ко мне.
В результате падения у меня была повреждена спина, сломаны ребра и вдобавок сильное сотрясение мозга. Корсет, который наложил на меня доктор, туго стягивал туловище, и надоел мне просто до чёртиков. Всё время хотелось разрезать его ножницами и сорвать.
В один из дней, доктор явился ко мне с сияющим лицом и объявил, что пора снимать корсет! Боже мой, как мало иногда
Я решила, что золотой портсигар отныне будет моим талисманом и снова спрятала его на своём теле. Я даже распорола часть пояса, чтобы положить его туда, как в карман.
Мадам Безе со дня на день ожидала возвращения мужа, а я волновалась, что он скажет, когда узнает о неожиданной постоялице. Наконец, в парадной зазвонил колокольчик. Прислуга, которая, несмотря на революционные настроения пролетариата, не собиралась покидать хлебное и тёплое местечко, чтобы «идти и без толку горланить на площади» – пошла открывать. Мадам Безе устремилась за ней. Я тихо сидела в кресле. Меня волновало то, что муж мадам Безе наверняка знал Комиссаршу, и боялась, что он расскажет ей обо мне.
После бурной и радостной встречи в комнату вошла мадам Безе с мужем. Хозяин дома, казалось, ничуть не удивился моему присутствию, и очень любезно поцеловал мне руку. Оказывается, он давно знал о моём существовании и даже ходил с женой на балет, где я танцевала.
«Мы ещё, помнится, большой букет вам передавали с запиской от жены. Но у вас там наверно столько цветов от поклонников было, что вы и не заметили нашего скромного подарка». Эти слова заставили меня покраснеть, хотя были сказаны без тени обиды.
За ужином мадам Безе завела разговор обо мне. Она без утайки рассказала мужу о моих взаимоотношениях с Комиссаршей. При упоминании этого имени, Антиквар помрачнел.
– Страшная женщина. Настоящее исчадие ада! Иметь её во врагах смертельно опасное дело. Но! Она уверена, что вы погибли и это меняет дело.
– Милый, ты должен помочь девочке уехать за границу. Оставаться здесь она не может, не ровен час, они столкнутся где-нибудь на улице!
– Ну, это само собой, дорогая… Дай мне подумать.
Прошло два дня, и муж мадам подошёл ко мне и спросил, есть ли у меня при себе документы? Я ответила утвердительно, потому что они лежали в моём саквояже. Прислуга принесла саквояж и впервые за этот месяц я открыла его.
Наверху лежал свиток, о котором я совершенно позабыла.
– Ну-ка, что это у вас такое интересное, позвольте взглянуть? – спросил Антиквар и протянул руку.
– Это… свиток, – ответила я, не в состоянии объяснить, что за свиток был у меня в саквояже. Я даже не имела возможности рассмотреть его, как следует.
– Боже мой, какая старина! – воскликнул он, – где это вы раздобыли такую редкость?
– Это… это семейная реликвия, – ответила я, – но мне нужен специалист, чтобы перевести текст.
– Ну, не думаю, что вам нужен такой уж большой специалист, – внимательно рассматривая свиток, отвечал мне Антиквар. – Похоже, это латынь, которую сможет перевести, ну, скажем, ваш доктор. Однако, прелюбопытный свиток, милая моя! – добавил он задумчиво, – никогда не видел таких чётких рисунков, кажется даже мадам Безе в состоянии понять, что здесь изображено.