Тринадцатый свиток. Том 2
Шрифт:
Казалось бы, любовь и слава. Это то, чего мало не бывает. Каждому может хватить. Отчего тогда люди завидуют? Этим вопросом я задавалась и раньше. Сама я никогда не завидовала чужому успеху, понимала, что у каждого своей путь. Но то, что зависть чувство исключительно разрушительное и для того, кто завидует и для того, кому завидуют – это совершенно точно. Это неразумная трата жизненного запаса, но отчего-то некоторые выбирают этот путь, множа страдание на Земле, которой и так нелегко нести это бремя злобы и зависти, исторгаемой людьми.
Мадам Безе вернулась с коробочкой орехового печенья.
– Дело в том, девочка моя, только после того, как я всё пережила, то вдруг поняла, что на самом деле ни я, ни моя жизнь, ни мои успехи или падения никому не были нужны. Люди живут внутри себя, изредка выглядывая наружу и снова возвращаясь в свой мир. А вот, что у тебя там, внутри – это только твоё дело и ты сам пожинаешь плоды своих мыслей. Нравится тебе это или нет, но пенять всегда надо только на себя.
Так вот, я приняла большую дозу снотворного, и мне стало хорошо и спокойно, но не совсем. Перед тем, как окончательно потерять сознание, я вдруг увидела себя со стороны, как бы чужими глазами, и с точки зрения того, другого человека я совершила бездарную глупость, при первой же неприятности бросив наземь и растоптав драгоценную жемчужину своей жизни. Видение так сильно подействовало на меня, что я даже попыталась встать, чтобы пойти и чистить желудок.
Но было уже поздно, и я упала возле кровати, почти бездыханная.
В это время мой милый друг, волнуясь за моё душевное состояние, вдруг почувствовал сильную тревогу, и преодолев на бешено мчащемся извозчике изрядное расстояние, ворвался в спальню, где и нашёл меня в весьма плачевном положении. В общем, проявив незаурядную энергию, и вытащив своего друга-врача из постели любовницы, он успел спасти мою жизнь.
Но в момент, когда я почти уже покинула сей мир, для меня началось очень интересное и тревожное путешествие в какую-то другую реальность.
Мне было плохо, очень плохо и тяжело, я чувствовала, как капля за каплей из меня уходит жизнь, но я сопротивлялась смерти, как могла. Это длилось бесконечно долго, может быть годы, но в один момент с небес за мной спустился Ангел, и я увидела его ноги возле своего лица…
Мадам Безе не успела договорить, как у двери зазвенел колокольчик, прервав рассказ на самом интересном месте. Это вернулся Антиквар. Он вошёл в комнату с озабоченным видом и сразу мне сказал.
– Скоро я должен буду снова вернуться в Лондон. Совнаркому нужны деньги. Я постараюсь оформить вас, как помощницу, а потом уже в Лондоне что-нибудь придумаем. Мы заплатим кому надо, и вы просто исчезнете. Я думаю это наилучший выход из создавшегося положения. – Он улыбнулся. – Как вы там называете мою жену? Мадамчик? Мадамчик, как там насчёт ужина? – и он, потирая руки, вышел из комнаты.
– Извини милая, придётся тебе потерпеть, а завтра я тебе дорасскажу эту историю, потому что, самое интересное и удивительное я припасла на закуску. Спокойной ночи девочка моя, – она наклонилась и поцеловала меня в щёку, обдав нежным запахом ванили.
Я осталась одна, и свернувшись калачиком лежала, не мигая смотря на мирно горевшую под зелёным абажуром лампу, ещё раз вспоминая то, что рассказывала мадам Безе о своём детстве.
В минуту опасности в ней пробудились какие-то
У меня было такое чувство, что я живу долгое-долгое время, и жила раньше и живу в будущем, как будто, моя жизнь никогда не прерывалась. Но я позабыла, как это было раньше. Когда я обращала свой взор в прошлое, я видела какие-то туманные фигуры и события. И сколько бы я ни старалась вспомнить, каким образом мне удалось спрятать свиток, и как я сумела сохранить это знание – это ускользало от меня. Что за тайны скрывает этот свиток? Разгадка ждала впереди и я, решив, что всё откроется в своё время, наконец уснула.
Глава V
Весна решила заглянуть и в наши края. Она ворвалась в окна неожиданным теплом, забытыми за зиму запахами, и звуками птичьих голосов. Моментально захотелось жить, и всё тело наполнилось бьющей через край энергией. Я подошла к окну и стала смотреть на улицу, по которой шёл народ, подставляющий лица солнцу. Солнце – это радость! Я с удовольствием вдыхала воздух, пронизанный жизнью, с чувством, что всё хорошее только начинается.
Сегодня Антиквар должен будет принести документы, удостоверяющие, что я работница комиссариата, посланная с ним в Лондон для прикрытия. Экспроприированное золото и ценности быстрее всего сбыть можно было только в Европе, но на пути продавцов стоял закон, запрещающий ввозить ценности из России для продажи, кроме как по договору с местными представителями, имеющими определённые права. Советская Россия была не признана на Западе. Продать золото и ценности напрямую было невозможно из-за блокады большевистского режима, но всегда были желающие купить золото за более низкую стоимость, чтобы получить прибыль. Всё это требовало достаточно изворотливости, чтобы наладить пути сбыта.
Я не могла осуждать мужа мадам, за то, что он работал на эту кровавую власть. Это был его выбор и возможно он предполагал, что в зверином логове можно жить по человеческим законам. У меня было ощущение, что долго он там не продержится. Для меня же, сейчас, самое главное – уехать подальше из этого города, находиться в котором стало опасно для жизни.
Я с нетерпением ожидала его возвращения с работы. Мадам Безе была занята приготовлением очередной партии печенья, поэтому, хоть мне и не терпелось узнать продолжение истории про Тевтонца, я всё же не стала досаждать ей. Погода была настолько замечательная, что мне захотелось выйти погулять по улице, пока пеклись сладости. Но мадам Безе строго запретила мне делать это.
– На улице тебя могут узнать и рассказать об этом Комиссарше. Даже не вздумай подвергать свою жизнь опасности!
– Мадамчик, я повяжу платок пониже, и никто меня не узнает. Мне просто необходимо выйти наружу, а то я чувствую себя, как в тюрьме! А потом я вернусь, и ты мне дорасскажешь историю про Тевтонца.
Она не стала со мной разговаривать и ушла на кухню погреметь чем-то железным, чтобы успокоить нервы.
Я продолжала сидеть у окна, грустно глядя на улицу. Как канарейка в клетке. Наконец душа мадам Безе не выдержала, и она сказала.