Тринадцатый свиток. Том 2
Шрифт:
– Куда вы меня ведёте? – слабым голосом вопрошал бедняга.
– Мы должны спрятаться, постарайтесь двигаться быстрее, – отвечала я ему.
К нашему счастью сверху по лестнице никто не спускался, и когда вся толпа матросов кинулась на второй этаж, мы уже были на четвёртом. Такой же бесконечно длинный коридор простирался перед нами. Вдруг, в конце коридора я услышала чьи-то чёткие шаги. Недолго думая, я нажала на первую попавшуюся дверь, без какой-либо таблички или номера. Она была заперта. Вынув чёртов ключ, я быстро открыла дверь и втолкнула туда несчастного,
Приникнув к замочной скважине, я надеялась разглядеть шедшего по коридору. Не слышал ли он, как мы открывали двери? Я приложила палец к губам, показав раненому, чтобы он молчал. Шаги размеренно приближались. Наконец, идущий поравнялся с дверью, и на секунду остановился. Я затаила дыхание. Он похлопал руками по карманам и достал спички. Я не могла видеть его лица, но его руки показались мне знакомыми. Человек прошёл мимо. Он был одет в военный френч. Через несколько секунд его шаги затихли вдали.
Близился вечер и наверняка служащие, если они здесь были, должны скоро покинуть рабочие места. Я решила следить за всеми, кто пройдёт по коридору, и резонно полагала, что тот человек должен вернуться назад. Что-то в его облике показалось мне знакомым, и я хотела разглядеть его получше.
Положив раненого на кучу каких-то мягких мешков, я открыла саквояж, и с лёгкой жалостью достала украденную мной у Комиссарши бутылку водки. Я залила ею рану на лбу моего спутника, и он даже зашипел от боли. Поняв, что у меня в руках водка, он вдруг схватил её и сделал несколько больших жадных глотков. После этого впал в спячку. На всякий случай я забросала его сверху мешками, оставив возле стены оконце для воздуха, и осмотрела помещение. Если вдруг сюда кто-то зайдёт, то мне надо будет спрятаться. В стене я нашла нишу, в которой на длинной трубе висели новенькие солдатские шинели и матросские бушлаты. За ними можно было отлично спрятаться. Я вернулась к дежурству возле дверей.
Через некоторое время я услышала шаги двух человек, свернувших с лестницы в коридор, и снова стала смотреть в замочную скважину. На этот раз двое остановились рядом, и я услышала, как кто-то ищет ключ в большой связке. Они собирались открыть. Я моментально бросилась за висящие в ряд шинели. Вошедшие, разговаривали о кладовщике, который подхватил испанку и теперь нужно ждать пока он выздоровеет или…
– Вам не кажется, что здесь пахнет водкой? – сказал плотный пожилой мужчина, появившийся из-за стоявших посередине полок с хозяйственными принадлежностями.
– Да, определённо! – ответил его собеседник и вышел тоже. И тут я узнала его! Это был Начальник, портсигар которого спас мне жизнь. Вот он оказывается, где работает!
– Но наш кладовщик такой хитрец, что перерой весь склад, ни за что не отыщешь водку.
– На то он и кладовщик, чтобы клады хранить – засмеялся Начальник, – как насчёт чернил и бумаги? Мой секретарь подхватил чертову испанку тоже, приходится теперь самому запасы пополнять.
– Сейчас, ага, вот оно. Вот вам бумагу поплотнее и побелее, смотрите какое качество! Английская!
– Мне всё равно… и тому, кому на этой бумаге будет написан приговор – тоже, – цинично ответил Начальник.
Наконец, они вышли и заперли дверь, так что я вздохнула свободнее. Скорее всего, сегодня сюда больше никто не придёт. Выбравшись из-за шинелей, я вдруг подумала, что можно использовать одежду для того чтобы беспрепятственно выйти отсюда. Доев остатки моих съестных запасов, я почувствовала себя значительно лучше. Сначала я хотела оставить часть для раненого, но потом решила, что раз он болен, то должен хотя бы дня три попоститься, чтобы организм справился быстрее.
Ночь я провела в тревожном сне, и рано утром, ещё затемно, стала будить своего спутника. Он чувствовал себя очень плохо, но оставаться далее здесь было опасно. Я показала ему вешалки с шинелями и он, пошатываясь, подошёл к ним. Через несколько минут мой раненый преобразился в солдата. А я решила не переодеваться, а выйти, как есть. Кому придёт в голову остановить старуху. Из окна было видно, как у входа в здание сменился ночной караул. Значит те, которые могли видеть, как нас вчера привели в «зоопарк» – ушли.
Мы вышли без проблем. Никто не пытался нас остановить, может быть, караульные подумали, что боец провожает старую мать домой. Теперь, на улице мой спутник взял инициативу в свои руки и повёл меня за собой. Странно, но за всё это время мы так и не разговаривали с ним. И сейчас, идя по улицам Петрограда, продолжали молчать. Потом мы сели в трамвай, битком набитый людьми, и я видела, как смертельно побледнело его лицо, когда кто-то сильно прижал его. Я постаралась оберечь его и своим худым телом прикрывала его от наседающего народа. Наконец мы приехали в фабричный район, и он привёл меня в маленький переулок, где в цокольном этаже располагалась обувная мастерская. Открыв дверь, он пропустил меня в полутёмное помещение и тщательно запер за собой.
– Щука, – он протянул мне твёрдую руку. – Располагайся, мать…
– Очень приятно. Ты тут работаешь?
– И живу. Сейчас чаю попьём, а потом посмотришь, меня кажется, зацепило.
Я стала раздеваться и наконец, сняла с себя опостылевший парик со старушечьим платком. Щука немало удивился такому моему превращению.
– А ты не такая уж и старушка, – усмехнулся он. – От кого прячешься?
Почему-то мне стало очень спокойно на душе, рядом с этим простым человеком.
– Потом расскажу, а теперь давай посмотрю тебя, раздевайся!
Он беспрекословно стянул с себя гимнастёрку, и я чуть не упала в обморок от того, как он был избит. Всё его тело было в кровоподтёках. А потом Щука спустил штаны, и мне стало и смешно, и страшно. В ягодице у него застряла пуля. Вот почему он так сильно хромал!
– Надо вытащить, – сказал Щука.
Он похромал к столу и взял острый обувной нож, потом зажёг примус и поставил на него воду в чайнике. Примус шумел, в подвале было тепло и уютно, и я задремала на его старом диванчике. Через некоторое время Щука разбудил меня.