Тринадцатый сын Сатаны
Шрифт:
Тоха — Самусь — Крутицкий
Та-ак… Значит, братцы мои, можно прикинуть, что же у нас имеется на сегодняшний день. Конечно, нельзя сказать, что ситуация хоть немного проясняется, но одно не вызывает сомнения: единичка на первой карточке означала порядковый номер трупа. А двоечка коснулась, причем не просто коснулась, а обрушилась на голову смертельной тяжестью, тоже одного из людей, которые работают в команде его, Антона Валерьевича, пусть даже и не в основном составе. Вернее, что касается Быка, теперь уже работал.
Грустно все это, мальчики, очень грустно! И очень даже тревожно. Потому что вот он лежит, вскрытый конверт с игральной картой, разрисованной, похоже, так же, как и та, первая, которую Тоха в сердцах выбросил в кабинете. Вся-то разница, кажется, только в цифре, выведенной в центре белого поля. И эта карточка тоже пришла по почте, и тоже без обратного адреса.
Нет, братцы мои, неспроста это, ох, неспроста!
Впрочем, стоп, пока не будем паниковать. Допустим, все это только совпадение. Нелепое, тревожное, невероятное, но совпадение. Будем считать, что это так. Хотя бы уже потому, что для более глубоких выводов нет достаточных оснований. Если, конечно, не считать карточек. Но пока оставим их, карточки, за скобками. Потому что если принимать их во внимание, картина рисуется еще более неприглядная. Ибо объяснений происходящему тогда придумать вообще невозможно.
Антон Валерьевич поднял глаза на невозмутимо сидящего напротив него Самуся. И понял, что в своих надеждах на случайно-совпадающие обстоятельства, конечно же, неправ. Если уж тот, от природы хитрый и изначально невозмутимый еврей, так серьезно взволновался, значит и в самом деле запахло жареным. Его, Самуся, нюх еще никогда не подводил.
Самусь всегда чувствовал, предвидел по каким-то ему одному ведомым приметам, о том, что надвигаются какие-то катаклизмы. Даже не обязательно какие-то глобальные катаклизмы — даже самые мельчайшие изменения обстоятельств. А может, тут и в самом деле во всем замешана пресловутая всемирная сионистская мафия, которая заблаговременно извещала своего адепта о грядущих событиях, которые сама же и подготовляла?.. Когда в невероятно далеком мае 85-го Горбачев только лишь провозгласил о начале своей нелепейшей антиалкогольной кампании, в серьезность которой поначалу верили очень немногие, но которая на деле стала первой предвестницей грядущего распада СССР, Самусь мгновенно сориентировался и начал активно скупать сахар, водку и другие продукты, которые стремительно исчезали-растворялись в результате первых же шагов «горбостройки»; причем, скупал не только и не столько сами продукты, а постарался взять под свой контроль возможно большее количество каналов их циркуляции по просторам рассыпающегося Советского Союза. И угадал ведь, семит пархатый, неприязненно признал Тоха: к тому времени, как в стране начался жесточайший кризис, деньги текли к нему потоком. Зато весной 91-го, прочитав знаменитую статью «Не могу поступиться принципами», которую, опять же, мало кто из его партнеров по лопате, которой они гребли деньги, воспринял всерьез, очевидно, не будучи до конца уверенным в исходе стремительно надвигавшегося столкновения расколовшегося общества, вдруг на корню за бешенные деньги продал все свое дело и в июле укатил куда-то за границу. Вернулся уже в начале 92-го, когда еще не все осознали, что Союз распался окончательно и бесповоротно. Причем, приехал не просто так: привез немыслимые деньги, очевидно, взятые в кредит, и немыслимые для большинства партнеров-конкурентов по бизнесу контракты на поставку продуктов и дешевого алкоголя, что в тот момент было особенно актуально, учитывая, что на смену государственной водочной монополии обрушился спиртово-суррогатный беспредел… К осени 93-го он снова исчез, правда, теперь отсутствовал уже не так долго… Во время очередного, кириенковского, кризиса, когда курс доллара на несколько дней взлетел в несколько раз, он опять прокрутил свои капиталы с немалой для себя выгодой. Если разобраться, только благодаря ему вся банковская система «Плутона» практически не пострадала, в то время, как рухнуло немало конкурентов…
Таким образом, в результате всех великих потрясений, от которых содрогнулась страна, Самусь не только сохранил, но даже значительно приумножил свои капиталы. Он участвовал практически во всех крупных российских и украинских «пирамидах», и из всех успел выйти едва ли не накануне их краха, «наварив», опять же, солидные проценты…
Как-то Антон Валерьевич спросил у Самуся, почему тот, с его деньгами, с его умом, с его умением предвидеть политические и финансовые катаклизмы, с его связями по всей «эсэнговии» и в других странах, предпочитает быть ПРИ ком-то, а не КЕМ-ТО.
— А зачем мне уже это нужно? — откровенно ответил Самусь. — Тебе уже это нужна власть, тебе нужно быть впереди, тебе нужно быть на виду, тебе нужно носить этот значок и этот мандат, тебе нужно иметь банду костоломов, которые по твоей команде кому угодно отвернут голову, тебе нужно ездить на «мерседесах»… Ну так ты этим всем и занимайся! А мне нужно не так уж много…
Тоха откровенно рассмеялся:
— Это тебе-то нужно не так много? Да у тебя денег уже — на десять жизней хватит!
Самусь поджал губы, посмотрел на него с тихим, покорным осуждением:
— Вот ты о чем говоришь, видишь? А мне ведь уже это и в самом деле надо немного. У меня и квартира небольшая, и машина скромная, и обстановка не очень-то… Потому что мне этого хватает. А тебе всегда всего будет мало, тебе всегда не будет хватать денег, власти, женщин… В этом и разница между нами, евреями, и вами, всеми остальными. Для тебя главное — чтобы хватило тебе лично для удовлетворения твоих бесконечно возрастающих запросов. А для еврея важно помнить, что он еврей. Деньги, которые лежат на моем счете в Швейцарии, в Америке, в Лихтенштейне, в Израиле, они работают на меня, на будущее моих детей, внуков и всех потомков до… Я не знаю до какого колена. И пусть мои потомки не будут знать моего имени — так ведь и я не знаю, на чьи деньги я начал свою деятельность… Ты понял?
Тоха вынужден был признаться:
— Прости, не очень.
Однако оказалось, что именно такого ответа Самусь и ждал.
— Ты потому не понял, что ты уже это, не наш. Вы, европейцы и американцы, живете по принципу «каждый за себя». Коммунисты провозгласили лозунг «один за всех»… А у нас — все за всех. Это тот самый пункт, который ты никогда не сможешь понять. Никто уже это не мешает мне зарабатывать денег сколько я могу и хочу, никто не заставляет меня отдавать другим, даже своим же евреям, просто так то, что я зарабатываю. Но только если кому-то из наших требуется помощь, ему поможет каждый, где бы он ни находился… Но я о другом. Ты, конечно, знаешь, что в истории евреев регулярно били повсюду. Били в Древнем Риме, в Древнем Египте, в Вавилоне, в средневековой Европе… А уж в нашем веке — не счесть!.. Знаешь, насколько я знаю, уже это первый официально зарегистрированный еврейский погром в Киеве произошел еще в 1113 году, когда умер князь Святополк… А мы уже это все равно выжили. Почему? Потому что среди наших гибли в основном только те, кто слишком высовывался, кто афишировал свои доходы. Ну а умные выживали… Сейчас, уже это случись что-то в этой стране, я только пригнусь пониже и волна надо мной прокатится. Паспорт заграничный у меня с открытой визой хранится в надежном месте, лежащие на счетах деньги работают по всему миру… Ты погоришь, такие, как ты, погорят, а я — нет…
— Так ты думаешь, что у нас еще может что-то произойти? — опешил Антон Валерьевич.
Самусь меленько, как умел только он, захихикал:
— Кхе-кхе-кхе… Милый мой, да кто в вашей стране может что-то сказать определенное о прошлом? То-то же! А о будущем?.. Нет, Тоха, что я уже это думаю — это мое дело. А вот то, что нужно быть готовым ко всему — в этом я уверен. Поэтому ни в депутаты, ни в демократы, ни в меценаты я не полезу…
Тот разговор Антон Валерьевич запомнил очень хорошо. И потому нынешнее беспокойство помощника его встревожило по-настоящему.
— Следователь пусть тебя не волнует, — наконец негромко и весомо сказал он. — С ним я разберусь, он тебя беспокоить не будет… Меня намного больше беспокоит другое. Надеюсь, твой этот… Как ты его назвал… Надеюсь, у Барабаса там хвостов не осталось?
Это и в самом деле в данной ситуации виделось самым уязвимым звеном. Сказать, что Самусь в полной мере был в этом убежден, что здесь проколов нет, было бы не совсем верно. Однако ему очень хотелось верить в том, что Барабас и Шурф, и к тому же Амбал, свое дело сделали как подобает. Кроме того, Самусь знал, что лично он конкретно ни в какие дела Тохи не замешан.
А потому мог с достаточной уверенностью заверить:
— Не осталось.
Тоха тоже не мог поверить своему подручному в полной мере. Однако он знал и другое: сектор деятельности, за который отвечал Самусь, лежал вне его, Тохи, личной компетенции, а потому он не стал заострять внимания на некоторой заминке в ответе. В конце концов, все мы в одной клетке крутимся, все мы из одной кормушки хлебаем, а потому вряд ли кто-то, и Самусь в том числе, вдруг станет откровенничать о совместных делишкам с кем бы то ни было.