Тринадцатый сын Сатаны
Шрифт:
— А с чего это он вдруг на тебя вышел?
Ашот досадливо вздохнул:
— Да у него дома проблемы… Понимаешь, что-то с женой у них давно уже не заладилось. Между нами говоря, она у него и в самом деле не подарок, только ему об этом не говори, Сашка не любит, когда кто-то в его дела лезет… Ну да это и в самом деле их дела, сам знаешь, чужая семья — потемки, черт разберет, кто там прав, кто виноват… А потом Сашка в какой-то командировке познакомился с одной журналисткой, с Валькой — и у них такой роман развернулся, прямо любовь, про которую сопливый фильм снимать можно.
— Так чего ж он, Сашка твой, совсем не уйдет к этой своей подруге?
— Ну ты даешь! А семья! А дети! А квартира!..
Как и большинство молодых холостых парней, которые, к тому же живут с родителями, Вострецов имел по этому вопросу категорическое суждение. И теперь он откровенно и неприязненно хмыкнул:
— Вот-вот! Как трахаться на стороне — так любовь, а как узаконить это самое траханье на стороне — сразу квартира, дети…
Ашот отвернулся, глядел на широкое окно кафе. И заговорил негромко, без напора:
— Знаешь, ахпер Вадим, я уже давно убедился, что самое простое и легкое на свете — это решать чужие проблемы, когда сам лично с ними не сталкивался… Ты парень еще молодой, холостой, живешь с родителями в огромной квартире почти в центре города, когда женишься, вполне сможешь с женой там же жить или, скажем, разменять ваше жилье… — («И при этом ты всегда, буквально со дня свадьбы, ты будешь пассивным подкаблучником», — подумал при этом Ашот, однако говорить такое, естественно, не стал.) — Отец у тебя с солидным положением, так что многое тебе в этой жизни досталось просто так, без проблем. Тебе не пришлось корячиться над достижением того минимума, о котором многие у нас только мечтают. А человек, который с трудом получил, выслужил ту же квартиру, и будет за нее держаться до конца. К тому же дети… Кому они будут нужны, его двое детишек, если он уйдет от них? Алименты мизерные, сам уже не первой молодости, пенсия, сам знаешь, не ахти какая… Да и само по себе, Вадим: любовь любовью, а семья семьей. Так было, так есть и так будет.
— Так, может, и есть, но так быть не должно, — твердо ответил Вадим. — Я считаю: любишь — женись; разлюбил — разводись… Только так — и никак иначе!
— Ничего-ничего, многие семейную жизнь начинали с подобными взглядами, — Ашот усмехнулся в пышные усы. — А потом и сами налево бегали, и рогами безропотно обрастали… Жизнь нужно принимать такой, как она есть.
Сказать, что Вострецов понял и принял тираду Ашота, было бы неверно. Он просто, как и всегда в подобных случаях, не стал продолжать спор на отвлеченную тему, которая напрямую его никак не касалась. Тем более, что он уже успел усвоить истину, что правды какой-то одной-единственной, универсальной, пригодной для всех и для каждого, не бывает и что по-настоящему мудрым можно назвать только человека, который умеет признать право другого человека на некую правду, которая отличается от правды лично его.
— Ну что ж, Ашот, раз ты его знаешь и за него ручаешься, тогда пусть присоединяется.
…Как и откуда появился Сашка, друзья не заметили. Только вдруг что-то грохнуло по крыше, по ушам ударило многократно усиленным замкнутым пространством звуком и в боковом водительском окошке появилась довольная улыбающаяся физиономия.
— Кому сидим? — спросил Сашка, распахивая заднюю дверцу и влезая в салон.
От него сразу дохнуло духом довольного жизнью мужчины: слегка спиртным, чуть-чуть кофе, немного женскими духами, посильнее мужским одеколоном — короче говоря, каким-то неуловимым ароматом, которому нет названия, но который безошибочно указывает, что мужчина возвращается со свидания, причем, со свидания счастливого. Уловив от мужа такой «букет» запахов, одни жены начинают сразу скандалить, другие ищут на мужнином костюме чужой дамский волос, третьи проверяют, правильно ли на благоверном надето нижнее белье, четвертые ласково укладывают его в ванну и делают вывод о степени верности по самой чуткой примете…
— Ты не слишком того? — Ашот громко щелкнул себя пальцем по горлу.
— Не боись, ребенок! — добродушно ответил Максимчук. — Был бы слишком — было б все по фигу и я поехал бы домой. А так еще пытаюсь соблюсти пиетет… Давай-ка, mon chere, знакомь нас и вводи в курс дела.
Говорил Ашот, четко, конкретно, коротко. Вадим только иногда вставлял отдельные реплики. Они оба с опаской ожидали реакции приехавшего. Ашот потому, что хорошо знал Максимчука и отдавал себе отчет: тот не станет юлить и подыскивать слова поделикатнее, а сразу врежет, что думает обо всей этой истории. Вадим же, слушая изложение истории из уст другого человека, теперь отчетливо видел, насколько неубедительно она звучит.
— Вот потому мы здесь, — кивнул на кафе Ашот.
— Ясно, — серьезно произнес не проронивший ни слова Максимчук. И заговорил после небольшой паузы, привычно вставляя в речь французские словечки и тут же их переводя: — Молодцы, mes enfents, мои дети, по-моему, вы все правильно решили. Tres bien! Очень хорошо! Санкции вам и в самом деле никто не даст, работают тут, судя по всему, и в самом деле не агнцы, а девчонку, которую ты, Вадька, по глупости подставил, и в самом деле нужно найти. Так что я с вами в деле… Только тебе, Вадим, лучше в это дело не встревать: я так понял, что хозяин здесь гражданин крутой, тебя знает, запомнил… Лучше уж мы без тебя, сами все сделаем.
Вострецов даже не нашелся сразу, что сказать на это. Потому что никак не ожидал такого поворота разговора. Первой реакцией было — с облегчением согласиться и на полном основании остаться в машине. Однако он тут же устыдился этого порыва. Сам кашу заварил — а расхлебывать ее оставить другим? Нет уж, так не бывает!
— Нет уж, так не бывает! — твердо сказал он. — В компании пришли — в компании уйдем.
— Что ж, вольному воля, — неопределенно пробурчал Максимчук. — Только должен сказать: что-то мне в этой истории определенно не нравится.
Вопрос прозвучал хором:
— Что именно?
— Пока точно не могу понять, — уклонился тот. — Что-то не то в поведении твоих, Вадька, начальников. Чего-то очень важного, судя по всему, ты в этой истории не знаешь… Ну да ладно, потом разберемся, будет день — будет и пища… Когда начинаем? И кто будет командовать парадом?
…«Команда поддержки» запоздала. Хотя, в конечном итоге, это оказалось даже лучше. Потому что, как потом выяснилось, ее командир в это время принимал меры, чтобы вся акция впоследствии имела видимость проведенной законно и официально.
Около полуночи перед кафе почти одновременно остановилось две подъехавшие с разных сторон машины — «жигули»-«десятка» и видавший виды глубоко просевший «рафик».
— Это они, — с облегчением сообщил истомившийся от ожидания Вадим.
— Ясно, — серьезно отозвался Сашка. И добавил, ухмыльнувшись: — Давненько, mes amis, мои друзья, я в подобных авантюрах не участвовал.
— Тебе легче, — отозвался Ашот. — Мы с Вадимом вообще впервые. Так, Вадька?
— Угу, — угрюмо отозвался тот.