Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2
Шрифт:
– Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление…
Никто из присутствующих, вспоминал маршал, против этого не возразил, и И.В. Сталин развивал свою мысль далее:
– Наша задача состоит в том, – рассуждал он, – чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны…
На словах «до весны» он сделал акцент, немного задержался и затем разъяснил:
– Тогда у нас будут новые резервы, а у немцев не будет больше резервов…
Члены Политбюро и Ставки согласились со Сталиным, хотя в ходе осторожного обсуждения Жуков, Шапошников, Василевский высказали сомнения в реальности замысла. Но Сталин несколькими резкими репликами заставил всех принять его точку зрения.
– Разберись и доложи…
Жданов запросил у Хозина объяснения по поводу обвинений, предъявляемых ему политработниками. 3 июня 1942 года Хозин написал письмо на имя Жданова, в котором указывал: «Запорожец обвинил меня в бытовом разложении. Да, два-три раза у меня были на квартире телеграфистки, смотрели кино… Меня обвиняют в том, что я много расходую водки. Я не говорю, что я непьющий. Выпиваю перед обедом и ужином иногда две, иногда три рюмки… С Запорожцем после всех этих кляуз работать не могу…» Жданов позвонил через два дня. После очередного доклада, в конце, добавил:
– А Хозина лучше освободить… Не идет с ним дело. Приказом Ставки от 9 июня генерал-лейтенант М.С. Хозин был отстранен от командования Ленинградским фронтом. Правда, вскоре Сталин назначил его командующим армией, а немного позже, присвоив звание генерал-полковника, – командующим Особой группой. Затем Хозин стал командующим 33-й и 20-й армиями, далее – заместителем командующего Западным фронтом. Порой трудно понять смысл бесконечных перебрасываний тех или иных генералов с места на место. Однако за передвижениями Сталин пристально следил. Промахов не прощал. Тот же Хозин 8 декабря 1943 года опять попал в приказ Ставки:
«Генерал-полковника Хозина Михаила Семеновича за бездеятельность и несерьезное отношение к делу снять с должноста заместителя командующего Западным фронтом и направить в распоряжение начальника Главного управления кадров НКО.
И. Сталин
Жуков» .
Сталин однажды, уже после Сталинграда, когда ветер победы стал все сильнее надувать паруса его славы, заслушав А.И. Антонова, нового начальника Оперативного управления и первого заместителя начальника Генерального штаба, неожиданно «разоткровенничался».
«Откровения» Сталина были вызваны, возможно, накопившимся недоумением, а с другой стороны, Верховный хотел поглубже пощупать Антонова. Когда тот спросил разрешения идти, Сталин неожиданно ответил длинным вопросом-размышлением:
– Товарищ Антонов! Вы никогда не задумывались, почему многие наши наступательные операции в сорок втором году оказались незавершенными? Посмотрите, Ржевско-Вяземская операция двух фронтов, операция по деблокаде Ленинграда, зимнее наступление войск Южного и Юго-Западного фронтов. Кстати, ведь Вы были начальником штаба у Малиновского?
– Да, товарищ Сталин…
– В Крыму имели две армии и потерпели поражение, а затем Харьков… Чем Вы объясните эти провалы? Только не говорите
Антонов, преподававший до войны общую тактику, не растерялся и довольно четко изложил свое видение причин неудач:
– В прошлом году, да еще и сейчас, нередко мы действовали шаблонно, без выдумки. Мы не научились прорывать оборону сразу на нескольких участках, слабо использовали танковые соединения для развития успеха…
– Начали Вы правильно, а затем стали детализировать… Главное заключается в том, – взглянул Верховный на Антонова, – что, научившись обороняться, мы плохо могли, да и сейчас не многим лучше, – наступать. Короче говоря, плохо еще умеем воевать…
Сталин опять посмотрел на Антонова, неожиданно улыбнулся, что бывало с ним крайне редко, и негромко сказал:
– Идите…
После Сталинграда у Сталина окрепла уверенность, что разгром фашистских войск не за горами. Слушая в конце декабря 1942 года доклад начальника Главного политуправления А.С. Щербакова о политической работе в армии, Сталин в конце беседы с нажимом сказал: «Надо настраивать бойцов на конкретную задачу: 1943 год должен стать концом фашистских мерзавцев! Дайте указания в политорганы об усилении работы по укреплению морального духа. Будем много и широко наступать. Да, именно наступать! Без наступления одной обороной фашистов не разгромить». Сталин понимал, что кроме умения наступать, которого не хватало бойцам и командирам, но особенно высшему руководящему составу, нужен высокий моральный дух, способность и готовность людей проявить твердую волю к борьбе и победе. Этой воли, как и умения наступать, часто не хватало. По указанию Щербакова в политуправлениях фронтов, политотделах армий, корпусов, дивизий проходили специальные занятия с политработниками и партийным активом о формах и методах поддержания высокого наступательного порыва. В партийном архиве сохранился доклад Мехлиса, с которым он выступил 9 января 1943 года перед политработниками 2-й ударной и 8-й армий Волховского фронта. Тема доклада – «О политической работе в наступательной операции».
Мехлис, пониженный в должности и звании Сталиным за крымскую катастрофу, тем не менее каждый абзац начинает со славословия Верховного: «Год 1943-й, по указанию товарища Сталина (об этом же говорили и в начале 1942 г. – Прим. Д.В.), должен стать годом полного разгрома немецких захватчиков. Мы не можем выиграть войну обороной. Как говорится в недавно вышедшем сталинском «Боевом уставе пехоты», наступление для советских войск – основной вид боя».
Далее Мехлис попытался подвести «теорию» под политическую работу по наращиванию морального потенциала. «На войне плоть находит выражение в животном инстинкте – самосохранении, страхе перед смертью. Дух находит выражение в патриотическом чувстве защитника Родины. Между духом и плотью происходит подсознательная, а иногда и сознательная борьба. Если плоть возьмет верх над духом – перед нами вырастет трус. И наоборот». Ну и, конечно, особое внимание Мехлис уделил необходимости пропагандировать уверенность в мудром сталинском руководстве. «Во главе страны, во главе армии стоит великий полководец товарищ Сталин, чьи гениальность, воля к победе, твердость не имеют себе равных среди современников». Мехлис, естественно, не стал напоминать о своем «методе» подготовки «наступательного порыва», использованного в Крыму весной 1942 года. Он тогда запретил рыть глубокие окопы, а робко возражавшим командирам безапелляционно заявлял:
– Окопы – это оборонная психология. В ближайшие дни идем в наступление. Товарищ Сталин поставил задачу в кратчайшее время освободить Крым…
Скученно сгрудившись, как в таборе, дивизии, с едва обозначенной «мелкой» обороной, выдвинутыми чуть ли не на передний край штабами армий и тяжелой артиллерией, стали объектом сокрушительного немецкого удара. Козлов и Мехлис, думавшие только о наступлении, привели фронт к тяжелому поражению…
Я не ставлю цель рассматривать конкретные «главы» войны (более подробно коснусь лишь Сталинградской битвы) и роль в них Верховного Главнокомандующего. Хочу лишь сказать, что после Сталинграда заметно повысилось оперативное мастерство не только командиров, штабов и руководимых ими войск, но и заметно эффективнее стала работать Ставка. Сталин смог придать стратегической деятельности высшего военного органа больший динамизм, целеустремленность и обоснованность решений.