Триумф королевы, или Замуж за палача
Шрифт:
— Ты разве не поделишься с лучшей подругой?
Она замялась, отвернулась к окну, освещенному ярким утренним солнцем:
— Лидор сильно изменился за последние дни, — наконец тихо произнесла Ками, — ты скоро и сам поймешь. А что до Сюзанны, думаю, ей и так хватает тревог в последнее время.
***
— Милорд!
Жаньи сбавил шаг и оглянулся в поисках того, что его окликнул, и Ками вышла из тени колонны на свет. Глаза амарита удивленно расширились, но на лице отразилось откровенное неудовольствие.
— Боги всемогущие,
— Мне нужно поговорить с вами.
— Нам не о чем разговаривать, — резко оборвал амарит. — Вы уже дважды чуть не погибли, причем глупо и мерзко, из-за близости ко двору, этого недостаточно? Уходите немедленно.
— Но…
— Нас увидят. И подслушают. И обязательно извратят любое сказанное слово. Будьте уверены, до леди Сюзанны сплетни дойдут очень быстро, к тому же в самом неприглядном виде. Герцогиня сейчас не в самом лучшем расположении духа. Головы уже полетели и, боюсь, не в последний раз.
— Сюзанна знает, что я здесь.
— Вот как? — Жаньи сбавил тон, раздражение в его голосе сменилось более привычной холодностью. — Тогда, уверен, сплетен не будет, вы передадите ей всё слово в слово.
Ками вспыхнула и качнула головой:
— Такого упрека я не заслужила. Леди Сюзанна будет уверена, что я просто сопровождаю мужа, предоставившего отчет по экспедиции.
Повисла неловкая пауза, и амарит скривился, будто лимон надкусил.
— Простите, Ками. Ляпнул сгоряча, забыв, с кем имею дело. Конечно, вы не станете болтать попусту, да и шпион из вас… ну…
— Приму это за извинение. И за искреннюю заботу о собственной безопасности.
Жаньи слегка поклонился, затем осторожно выглянул из-за гобелена и, убедившись, что никого рядом нет, кивнул:
— Говорите.
— Как состояние её величества?
— Агнес утомлена дорогой и опустошена потерей мужа, как бы то ни было, они были близки во многих смыслах.
— Как и вы. Мне жаль, что все окончилось именно так. Это прозвучит странно, но примите мои соболезнования. Вы оба.
Бледная улыбка осветила черты амарита, неожиданно подчеркнув усталые глаза и легкие морщинки на лбу, которых Ками прежде не замечала.
— Я любил его всем сердцем. И ненавидел. Из-за того, что он лишил меня сестры, потому что забрал возлюбленную, и потому, что не сделал её по-настоящему счастливой. Но я не мог не восхищаться силой его духа, она завораживала.
— Многих.
— Не лукавьте. Далеко не всех.
Она не стала возражать. Жаньи, как всегда, весьма точно описал и свои чувства, и ситуацию в целом.
— Милорд, скажите, могу я задать вам вопрос?
— Я не гарантирую, что отвечу.
— Что вам известно о провале экспедиции? О настоящей причине?
Жаньи удивленно вскинул брови:
— Почему вы спрашиваете об этом у меня?
— Потому что вы — единственный, кроме Людвига, кто пока ни разу не солгал мне, глядя в глаза, — Ками помялась, понимая, что ходить вокруг да около не имеет смысла. — Если бы вы знали о чем-то, что следует знать мне, то промолчали бы?
Жаньи досадливо поджал губы и заложил руки за спину:
— Вам не надо лезть в подобные дела, Ками. Вы слишком добры для этого мира, не хочу, чтобы он вас сломал. Причины, виновные, правда… Совет примет решение, как только Агнес предаст тело мужа земле, остальное, особенно свершившееся, уже не важно. Простите, но мне пора.
— Зачем вы вернулись? — Ками схватила его за плечо, не дав уйти. — У вас был шанс исчезнуть вместе с любимой женщиной, затеряться, сменить имена, но вы снова тут и снова идете по лезвию.
— Если бы мы сбежали, то его смерть была бы напрасной.
— А что до смертей всех тех, кто не доплыл до дома? Кто погиб в стычках со стражей, и тех, чьи дома сожгли в порыве бессмысленного гнева? Их смерти напрасны?
— Об этом следует спрашивать у вашей подруги.
Жаньи осекся, поняв, что сказал лишнего, но Ками, казалось, ждала именно этого ответа.
— Благодарю. Этого довольно.
Она сделала реверанс и направилась было к выходу из ниши, но амарит заступил ей дорогу:
— Ками, я не хотел бросаться бездоказательными обвинениями. Не оценивайте мои домыслы слишком высоко.
— Отчего же? Вы солгали?
— Нет.
— Однажды вы сказали, что нас определяют не слова, а поступки. Это был ценный урок.
— А еще я говорил, что вам стоит уехать из города и не возвращаться.
— Мне надо было найти и вернуть мужа во что бы то ни стало. Без него моя жизнь теряет всякий смысл.
Жаньи презрительно фыркнул:
— Откуда эти девичьи глупости? Что на вас нашло? — Внезапно выражение его лица изменилось, он шумно вдохнул, словно пытался уловить едва слышимый аромат. — И как я сразу не почувствовал?! Это не глупости, и даже не влюбленность, вы ждете дитя!
Ками смертельно побледнела и попятилась, вжавшись спиной в холодную стену.
— Никто не знает. Даже Людвиг. Умоляю, не говорите никому, особенно её величеству.
Жаньи подошел к ней вплотную, положил руку на ее пока еще плоский живот, стянутый корсетом и скрытый несколькими слоями кружев и оборок:
— Маленькая, отважная, безрассудная Ками, — его взгляд скользнул по знакомой цепочке, спускающейся в вырез платья. Глаза амарита потеплели. — Не думал, что мой подарок принесет такую пользу. Для меня это честь и награда. Однако вам следует быть вдвойне осмотрительнее, если хотите однажды взять свою дочь на руки.
— Тогда скажите: кого мне опасаться на самом деле?
— Себя. Только себя, — он отступил, позволяя ей вздохнуть полной грудью. — Поступки определяют, кем мы будем. Но решение, в том числе и решение шагнуть в открытый огонь, мы всегда принимаем сами.