Шрифт:
Натянув поводья, пятеро всадников остановились, настороженно изучая расстилавшуюся перед ними долину. Узкая речушка шрамом рассекала открытое пространство, за нависавшим над водой деревянным мостом виднелось около дюжины строений. Серые, словно покрытые пылью, они тянулись по обе стороны грязной дороги, змеившейся по долине.
Чуть выше по течению реки, на одном берегу с деревушкой, возвышался холм, казавшийся творением отнюдь не природы. На его вершине хищным зверем припала к земле древняя крепость. Она казалась заброшенной,
Лошади путников, все в пятнах засохшей пены, были вымотаны до предела и от усталости склоняли головы к земле. Двое мужчин и три женщины выглядели не многим лучше. Покрытые кровью лохмотья, оставшиеся от брони, и многочисленные повязки указывали на то, что люди совсем недавно побывали в сражении. У каждого был накинут на плечи угольно-серый плащ, скрепленный серебряной брошью в виде головы барана, а лица их скрывали низко надвинутые капюшоны.
Какое-то время всадники стояли на месте, молча обозревая окрестности.
А затем их предводительница, широкоплечая женщина с бледным, словно мел, лицом, покрытым шрамами, направила свою лошадь вниз по каменистому склону. Остальные последовали за ней.
Прибежавший к Грейвзу мальчишка лепетал что-то о чужаках, спускающихся с приграничной дороги. Пятеро, все на лошадях. Солнце блестит на кольчугах и на оружии. У предводителя черные волосы и белая кожа. Наверняка иноземец.
Грейвз допил эль и поднялся, бросив на прилавок две медные пуговицы, которые тут же хищной лапой сгреб Свиллмен. В дальнем углу трактира хихикнула Стройняшка. Впрочем, с ней такое случалось. Никогда нельзя было понять, обращается она к кому-то или разговаривает сама с собой. Может, она ничего и не хотела сказать этим смехом. А может, и хотела. Кто знает, что на уме у столетней шлюхи?
Мальчишка, которого Грейвз привык называть Сопляком за вечно шмыгающий грязный нос, выбежал на улицу, словно резвящийся щенок, и направился в конец Хай-стрит, где Грейвз жил и вырезал каменные плиты из тех глыб, что они с мальчишкой время от времени привозили из старой каменоломни.
Сопляк вошел в маленькую конюшню, всего с одним стойлом, и стал запрягать осла в повозку. Грейвз тем временем с трудом отворил дверь в свое жилище, напомнив себе не забыть скосить выросшую в водостоках траву, и вошел внутрь. Глаза еще не привыкли к темноте, но руки привычно нащупали слева от двери стойку с лопатами и кирками. Он выбрал самую лучшую лопату для себя, похуже — для мальчишки и, поколебавшись, прихватил еще и кирку.
Выйдя наружу, он пару мгновений смотрел на яркое солнце, а затем направился к конюшне, где помощник уже управился с работой. Лопаты и кирка полетели в повозку, подняв облако пыли.
— Пятеро, говоришь?
— Да!
— Принеси нам два бочонка с водой.
— Хорошо.
Зайдя за дом, Грейвз, обозрев груду плит, вытащил пять из них, гладко обтесанных, высотой в руку и шириной в половину человеческой руки. Присев на корточки, он пару мгновений смотрел на чистые, лишенные надписей поверхности.
— С этим лучше подождать, — пробормотал Грейвз и выпрямился, услышав шаги Сопляка. — На этот раз будь осторожней с пальцами, — предостерег он помощника.
— Хорошо.
Мужчина отодвинул в сторону инструменты, освободив место для плит, и они осторожно переложили камни в повозку. Затем Грейвз проверил упряжь мула, ослабив ремни так, чтобы животному было легче дышать.
— Пять, — сказал мальчишка.
— Да, и довольно тяжелые.
— Это точно. Что ты хочешь на них вырезать?
— Увидим.
Грейвз пошел первым, Сопляк отправился следом, ведя мула со скрипучей повозкой и следя, чтобы деревянные колеса попадали точно в дорожные колеи. Колеи, ведшие на кладбище.
Прибыв на место, они увидели Цветика, собиравшую бутоны на могильных холмиках. Легкий ветерок играл ее прелестными светлыми волосами. Мальчишка так и замер, смотря на нее, пока Грейвз не всунул ему в руки лопату похуже.
— Даже и не думай, — предостерег он Сопляка.
— Я и не думаю, — солгал тот, и мужчина решил пока оставить эту тему. На время.
Пару мгновений могильщик оглядывал неправильной формы насыпи, размышляя и что-то взвешивая в уме.
— Начнем новый ряд, — решил он наконец.
Забрав из тележки лопаты, они пошли по кладбищу.
— Пятеро, говоришь?
— Да, пятеро, — отозвался мальчишка.
На спуск в долину у всадников ушла большая часть утра. Ведшая вниз тропа плохо содержалась, никаких работ на ней, судя по всему, не проводилось уже не один десяток лет. Весенние паводки и осенние дожди вырезали глубокие канавки вокруг камней. То тут, то там виднелись змеиные норы, и лошади то и дело испуганно шарахались.
Прохлада горного перевала сменилась удушливой жарой долины. Камни уступили место зарослям ежевики и шалфея. Чем дальше, тем больше попадалось деревьев, пока наконец всадники не очутились в скудном леске из ольхи и чахлых осин. У реки же росли по преимуществу тополя.
Недалеко от моста дорога раздваивалась. Тропа пошире вела к кучке покосившихся каменных строений, похожих на обломки зубов. Вторая заканчивалась деревянным мостом, настолько узким, что по нему могла проехать лишь небольшая повозка. Построенный из горбыля, оплетенного пеньковой веревкой, он немилосердно раскачивался. Путникам пришлось перебираться по нему гуськом.
Сразу за капитаном следовал широкоплечий здоровяк. Его лицо привлекало внимание: сломанный нос, неровная линия рта, торчащий желтый клык, одно ухо сплющено, как капустный лист, другое рассечено в нескольких местах. Неухоженные борода и усы были грязными от засохшей слюны и конской пены. Перебираясь через мост, он разглядел слева в воде опутанные водорослями каменные колонны — опоры первоначального моста.
Вновь очутившись на твердой земле, он встал рядом с капитаном, наблюдая, как перебирались остальные.