Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932
Шрифт:
Многие оценки Троцкого корреспондируются с этим мнением. Отлично понимая сущность личных качеств Сталина и их влияние на развитие событий в СССР, Троцкий тем не менее вновь и вновь характеризовал его лишь как посредственность, как фигуру, порожденную бюрократической машиной. Видимо, в такой оценке, помимо приверженности теоретическим схемам, содержалось еще стремление унизить своего главного противника и в то же время внушить себе самому чувство утешения, что, мол, не Сталин, а сложившийся ход исторического процесса обыграл его, отрешил его от власти, а затем и отправил в изгнание.
Фактически подготовку работы о Сталине Троцкий начал уже в первый год эмиграции, и свидетельством этого было появление обширных и содержательных статей «К политической биографии Сталина» и «Сталин как теоретик» [39] . В следующие годы Троцкий тщательно собирал фактический материал о разных этапах жизни и деятельности Сталина, особенно до 1922 г., ибо со времени, как тот стал генсеком, факты имелись в изобилии, и задача состояла в основном в том, чтобы их сгруппировать, изложить и объяснить.
39
Бюллетень оппозиции. 1930. № 14. С. 6—12, 24–37; Троцкий Л. Сталин. Кн. 2. Т. 3. С. 378–422.
С весны 1938 г. Троцкий почти полностью сосредоточился на подготовке книги о Сталине. По его просьбе единомышленники в разных странах помогали ему в сборе данных. Благодаря посредникам были привлечены и обширные материалы, собранные известным историком российского революционного движения меньшевиком Б.И. Николаевским. Крайне нуждавшийся в средствах и стремившийся донести срочно свою работу до читателей, автор дал согласие на издание «Сталина» в двух томах с тем, чтобы первый вышел как можно скорее. Первый том был в основном завершен к августу 1939 г., работа над вторым была прервана в начале 1940 г., и Троцкий к ней уже не возвращался [40] . После гибели Троцкого от руки агента сталинских спецслужб американское издательство Harper and Brothers в 1941 г. опубликовало подготовленные главы и скомпонованные переводчиком Ч. Маламутом незаконченные фрагменты на английском языке [41] . Русское издание появилось через много лет [42] .
40
Подробнее о подготовке работы о Сталине см.: Фельштинский Ю. Троцкий и «Сталин» // Новый журнал. 1984. № 155. С. 219–234.
41
Trotsky L. Stalin. New York: Harper and Brothers, 1941. На самом деле книга вышла не в 1941, а в 1946 г., в самом начале холодной войны; дата выхода была обозначена неверно.
42
Троцкий Л. Сталин. Benson, Vermont: Chalidze Publications, 1985. Т. 1–2; Он же. Сталин. М.: Терра, 1996. Т. 1–2 (редактор-составитель Ю.Г. Фельштинский); Он же. Сталин. М.: Эксмо, 2011. Т. 1–3 (в двух книгах; редактор-составитель Ю.Г. Фельштинский; вступительная статья, предисловия к томам, примечания и указатели Ю.Г. Фельштинского и Г.И. Чернявского).
Небезынтересное сопоставление двух противостоявших фигур (одной — во всей полноте власти в огромной стране и другой — находившейся в изгнании в почти полной изоляции) приведено в книге К. Эндрю и О. Гордиевского: «Реальные Сталин и Троцкий обитали теперь… в созданном ими самими мире, в котором каждый питался фантазиями другого. Вера Сталина в почти не существовавший российский троцкизм заражала Троцкого, радость которого при открытии этих воображаемых последователей, в свою очередь, убеждала Сталина, что троцкистская угроза была даже страшнее, чем он предполагал» [43] .
43
Andrew C., Gordievsky O. KGB: The Inside Story of Its Foreign Operations from Lenin to Gorbachev. New York: Harper Collins, 1990. P. 134.
Еще в пору открытой деятельности коммунистической оппозиции в СССР, а затем пребывания оппозиционеров в ссылке и в тюремном заключении между ними шли жаркие дебаты по поводу советского «термидора», который то ли уже произошел, то ли только еще угрожает, как некий дамоклов меч, висящий над страной. Если он произошел, значит, в СССР уже реставрируется капитализм. Троцкий считал, что «термидор» только угрожает Советскому Союзу, и это мнение он изменил только в середине 30-х гг., да и то с большими сомнениями и оговорками.
Во всех этих дискуссиях как-то забывалось, что изначальные события месяца термидора во Франции [44] никакого отношения к дискутируемым явлениям не имели [45] . В первые годы эмиграции Троцкий, резко критикуя основы сталинского курса и власть бюрократии, которая, по его мнению, все более утверждалась в СССР, в то же время считал, что «термидор», то есть буржуазное перерождение, является серьезной опасностью, угрожавшей СССР, но еще не свершившимся фактом. Вопрос о российском, советском «термидоре» занимал огромное место в его публицистике, в полемике с разнообразными левыми группами.
44
Речь идет о государственном перевороте во Франции в ходе революции 1789–1799 гг., происшедшем 27 июля 1794 г. (9 термидора второго года по республиканскому календарю). Переворот привел к свержению
45
Если сопоставлять события в России с тем, что произошло во Франции во время революции 1789–1799 гг., то значительно правильнее было бы считать советским квазитермидором переход к НЭПу в 1921 г., что отмечали западные социал-демократы, например Карл Каутский, и эмигранты-меньшевики, в частности Ю. Мартов (см.: Daniels R.V. Stalin and Socialism. Boulder: Westview Press, 1991. P. 16–17). Троцкий, однако, решительно отвергал такую оценку.
По вопросу о том, произошла ли буржуазная контрреволюция в СССР, продолжали дебатироваться различные мнения. Совершенно не обоснованная исторически, ибо сравнение проводилось с событиями иной эпохи и иного происхождения, носившая лишь хлесткий публицистический характер, концепция Троцкого по поводу советского «термидора» была неотделима от сущности его политических взглядов, от самой его судьбы. Если считать, что «термидор» уже произошел, значит, надо смириться и психологически, и политически с судьбой вечного эмигранта, оставить надежду на то, чтобы, фигурально выражаясь, въехать в Москву на белом коне после падения Сталина; войти в историю в качестве бывшего политика, а затем острого критика советского режима. И только. До самого конца своей жизни Троцкий мечтал о значительно большем и потому оставлял себе полуоткрытую дверь для возможного триумфального возвращения. Правда, по-видимому, с годами он все более четко понимал иллюзорность таких расчетов. Тем не менее, признавая, что в Советском Союзе существует антинародная диктатура (постепенно в его политический лексикон входила категория «тоталитарная власть» для обозначения сталинской политической системы), Троцкий до последних месяцев своей жизни продолжал утверждать, что в СССР сохраняется коллективная собственность на средства производства и что Советское государство продолжает в своей основе оставаться рабочим. Для обоснования этого тезиса он широко применял марксистскую догматику, прежде всего диалектику — весьма удобное оружие в руках изощренного публициста [46] .
46
После смерти Троцкого его сторонники выпустили сборник статей и писем своего учителя за 1939–1940 гг. под названием «В защиту марксизма» (Trotsky L. In Defense of Marxism. (Against the Petty-Bourgeois Opposition). New York: Pioneer Publishers, 1942; позже книга многократно переиздавалась на разных языках), в которых он прибегал именно к диалектическим спекуляциям в попытке доказать, что, и находясь в союзе с нацистской Германией, участвуя вместе с ней в разделе Восточной Европы, СССР продолжает оставаться хотя и деформированным, но все же «рабочим государством».
Верность марксистско-ленинской утопии Троцкий пронес до конца своих дней, хотя жизнь приводила все новые и новые доказательства абсурдности этой утопии. Порой высказывания Троцкого носили настолько вопиющий характер, что напоминали эскапады малограмотных коммунистических фанатиков из комсомольско-крестьянской среды. В конце 1932 г. имел место единственный случай, когда Троцкий получил возможность выехать в своего рода заграничную командировку: он оказался в Копенгагене, где по приглашению датских студентов-социалистов прочитал лекцию «Что такое Октябрь?». В этом выступлении, переполненном апологией большевистской власти в первые годы ее существования, встречались совершенно анекдотические пассажи (текст лекции публикуется в данном издании). «Недалек уже час, — говорил Троцкий, — когда наука, играя, разрешит задачу алхимии и станет превращать навоз в золото, а золото в навоз». Разумеется, это произойдет при коммунизме, предвещал лектор. В иных выступлениях Троцкий был недалек от другого, более реалистического анекдота по поводу великого химика Сталина, который одинаково легко превращал людей в дерьмо, а дерьмо в людей!
Из рассуждений Троцкого вначале проистекал вывод, что Советскому Союзу необходима реформа, а отнюдь не революция. С середины 30-х гг., однако, Троцкий уже полагал, что только реформой дело не обойдется, хотя желаемая им революция должна носить только политический, но не социальный характер, так как в СССР сохраняется коллективная собственность на средства производства, то есть сохраняются социалистические производственные отношения, которые лишь необходимо привести в соответствие с надстройкой.
В предлагаемом издании содержится много констатирующих и полемических материалов, более или менее реалистически оценивающих внутреннее положение в СССР. Наибольшей заслугой Троцкого в этом анализе было, как нам представляется, понимание места и роли чиновничьей номенклатуры, все более превращавшейся в правящий слой. Мы полагаем, что Троцкий, несмотря на свой марксистский догматизм, а может быть, как это ни парадоксально звучит, даже благодаря ему был в таком понимании ближе к истине, нежели некоторые обществоведы, значительно более близкие к нашему времени (М. Восленский, М. Джилас и др.), полагающие, что номенклатура в СССР достаточно рано сформировалась в особый эксплуататорский класс [47] .
47
Восленский М. Номенклатура. М.: Советская Россия, 1991; Djilas M. The New Class: An Analysis of the Communist System. New York: Harcourt Brace Jovanovich, 1967; Idem. Fall of the New Class: A History of Communism’s Self-Destruction. New York: Knopf, 1998.