Трое из Иудеи
Шрифт:
Спросите, почему так медлил? Почему вспомнил о клятве отцу только через четыре года? Сие по сей день неведомо. Возможно причиной всему очередная сокрушительная победа врождённой лени над здравым смыслом или какие-нибудь другие веские причины, но, так или иначе, дело пошло.
Дело, конечно, пошло, но вот проблемы множились, словно прожорливая саранча, вызвавшая в легендарные времена пророка Моисея Тьму Египетскую.
Оказалось, что под рукой у иудейского царя нет ни хорошей древесины, ни искусных мастеров-строителей. Скандал вышел нешуточный, поскольку древесина как бы была, причём как бы в достаточном количестве,
Главный дворцовый хозяйственник по имени Захарья Махаршак только руками недоумённо разводил и сокрушённо охал.
Видя такое дело Соломон окончательно озверел и, взяв чиновника за грудки, грозно спросил:
– А ну говори, собака, куда ценнейшую древесину дел?!!
Махаршак был близок к обмороку, а Соломон, к очередному припадку немотивированных убийств. Дело запахло жареным, причём непросто жареным, а хорошенько прокопченным на вертеле главным дворцовым хозяйственником.
– Ведь я заранее закупил всю необходимую древесину ещё четыре года назад сразу же после смерти отца, – зловеще проговорил царь. – Куда же она испарилась? Может сточили жучки-древоточцы?
– Да-да, они самые, – быстро закивал Махаршак. – У-у-у-у… проклятые…
И главный дворцовый хозяйственник погрозил смешным маленьким кулачком.
– Убью!!! – тихо пообещал Соломон и Захарья понял, что сия страшная угроза осуществится с минуты на минуту.
– Сознаюсь-сознаюсь… – сделав плаксивую рожу, истошно прокричал чиновник.
– Ну говори, гадина подколодная, – Соломон для верности крепко встряхнул мерзавца.
– Продал, всё продал!
– Кому?!!
– Тирскому царю Хираму.
– А… что б тебя… – и Соломон брезгливо оттолкнул всхлипывающего ворюгу. – Ты уволен без выходного пособия. Вон из моего дворца!!!
– Я всё верну… всё верну…
– Ну да, ну да… конечно, вернёшь… но сперва отработаешь на строительстве храма. В каменоломне.
И сопровождающие царя солдаты грубо схватили попытавшегося было спастись бегством проворовавшегося хозяйственника.
Конечно, если бы Соломона сопровождали старые верные гвардейцы Давида, у преступника был бы жирный шанс улизнуть, но к несчастью для последнего по прошествии четырех лет многие из старых бравых вояк окончательно выжили из ума и годились теперь разве что на корм аквариумным рыбам.
С древесиной всё было ясно.
Ну а что касается мастеров-строителей, то в Израиле таких отродясь не водилось. Что-либо строить приглашались специалисты из других царств. Пришлось сцепив зубы обращаться за помощью к царю Хираму.
Вскоре был заключён весьма взаимовыгодный для обеих сторон коммерческий договор и тирский царь снабдил Соломона кедровым и кипарисовым деревом. Дерево доставлялось по морю в Яффу, а оттуда израильские носильщики под присмотром сил регулярной армии перетаскивали его в Иерусалим. Для ускоренной рубки леса приказал Соломон некоему Адонираму (далёкому родственнику по материнской линии) создать армию подневольных ханаанских рабочих в основном из бродяг и прочих деклассированных элементов, которые только коптят иудейское небо, вместо того чтобы приносить государству пользу.
Рабочая
Также согласно заключённому договору царь Хирам прислал в Израиль лучших своих мастеров во главе со знаменитым архитектором и художником-кубистом Даливадоросом, который тут же предложил Соломону написать его портрет. Иудейский царь благосклонно согласился и, усевшись на трон, принялся позировать непревзойденному тирскому гению. Пока художник работал с куском папируса, натянутым на деревянную раму, Соломон тихо приказал своим самым верным людям проверить прибывших мастеров-строителей на присутствие в их плотных трудовых рядах шпионов – соглядатаев. Царь Хирам, конечно, мужик вроде как правильный, но мало ли там чего.
– Пощупайте этих знатоков современной архитектуры за вымя, но только осторожно, дабы они ничего не заподозрили.
Верные люди молча вняли, бесшумно растворившись в огромных коридорах дворца и Соломон с чувством глубокого удовлетворения продолжил позировать гению. На создание портрета правителя Израиля ушло несколько дней и всё это время художник категорически отказывался показывать свою незаконченную работу. Наконец торжественный день настал и, убрав кусок ткани улыбающийся Даливадорос продемонстрировал Соломону своё бессмертное творение.
Сперва царь был глубоко задумчив, затем на его лице появилась лёгкая тревога, медленно переросшая в глубокое недоумение… но разозлиться Соломон так и не успел. Черты умного волевого лица внезапно разгладились, уста подёрнула лукавая улыбка и через несколько коротких секунд владыка Израиля безудержно хохотал, схватившись за трясущийся живот. Такой истерики у царя не помнил никто из придворных. На звуки безудержного веселья сбежалось пол дворца, в том числе и красавица мать Соломона Вирсавия.
Художник с видом оскорблённого в лучших чувствах непризнанного гения мрачно отмалчивался в сторонке.
Приковыляли наиболее мобильные дедушки из старой верной гвардии Давида и, подслеповато щурясь, уставились на загадочную работу:
– Ай-яй-яй-яй-яй… – сокрушённо покачал головой один из старичков, после чего тихо заплакал.
– Что это за гадость?!! – гневно уперев руки в бока, громко спросила мать слегка успокоившегося самодержца.
– Это мой портрет! – прыснув в кулак, ответил Соломон.
– ЧТО-О-О-О…
– Да-да именно так, мама, именно так!
– Но кто… КТО посмел нарисовать эту пакость?
Из немного перепуганной толпы придворных храбро выступил творец, оскорблённый до самых тёмных глубин своей мятежной души:
– Портрет нарисовал я!!! – и бесстрашный гений картинно взмахнул длинной кистью сделанной из шерсти срезанной с обезьяньих хвостов.
– Этот человек непоправимо болен, – зашептала Вирсавия, склонившись к раскрасневшемуся сыну. – Его следует немедленно изолировать от цивилизованного общества. Прикажи страже схватить его или я сама это сделаю. Он оскорбил тебя в стенах твоего дворца и это просто неслыханно.