Трое из Иудеи
Шрифт:
– Что ты ей сказал, скотина? – царь уже был готов задушить подлеца собственными руками и лишь присутствие важной гости сдерживало его от неминуемой расправы над придурковатым толмачом.
– Я вас таки умоляю… ничего такого смертельного ведь не случилось…
– Переведи мне, причём НЕМЕДЛЕННО!!!
– Ну я поинтересовался… – переводчик на всякий случай отошёл от разозлившейся царицы подальше, – на какой конюшне она была зачата…
– О горе на мою несчастную голову! – потряс над головой кулаком Соломон. – А я дурак тратил деньги, посылая тебя на обучение в далёкие
– Так в этом же весь цимес… – возразил Левенсон.
Соломон посчитал в уме до дести и коротко бросил:
– Переводи!
– Таки что?!! – испугался переводчик.
– То, что я сейчас буду ей говорить!
– А… ну… давайте…
– Дорогая моя… – царь изобразил на своём умном лице самую обаятельную улыбку из всех что были в его арсенале, так он обычно улыбался, когда вёл переговоры с тирским царём Хирамом, которому постоянно был что-то должен. – Прости моего слугу за случившееся недоразумение, ибо не ведал он что говорил.
– Я вас таки умоляю, как это не ведал? – возмутился Авесалом. – Вижу вы очень хочете сделать мне вырванные годы, выставив в глазах высоких гостей каким-то презренным йоцмахом? Желаете полный бэгробэн моей репутации, да? И какой я вам здесь слуга? Я свободный еврей и волен идти тудой кудой захочу и делать там что хочу! Вот даже прямо сейчас возьму и уйду и никто мне даже слова не скажет…
– Переводи! – улыбаясь сквозь зубы, процедил Соломон. – Удушу!!!
Угроза подействовала и Левенсон разразился длинной замысловатой тирадой. Царица поняла, коротко кивнув, и, по всей видимости, прощая допущенную в самом начале встречи оплошность. Затем гостья что-то произнесла на своём кошмарном языке и лицо у переводчика после этой фразы слегка вытянулось.
– Что она сказала? – тут же оживился Соломон.
– Сделала мне комплимент! – ответил совершенно ошарашенный переводчик.
– Что?!!
– Именно так!
– В каком это смысле?
– Говорит я очень красивый мужчина!
– Не может быть?!! – Соломон недоверчиво смотрел на экзотическую красавицу. – Ты же на верблюда похож которого скрестили со старым облезлым ишаком.
– А шо вы вообще знаете за эту жизнь? – в очередной раз обиделся переводчик. – Таки не делайте мне мозг беременным… я красив и строен как царь Давид.
– Я просто пытаюсь в очередной раз зачать в тебе разум, – скептически скривился царь. – Но как видно всё тщетно…
И Соломон щедрым жестом указал царице на открывшиеся двери, ведущие в пиршественный зал.
Если роскошь дворца и поразила экзотических гостей, то внешне они своего восхищения чужим богатством нисколько не проявили. Вели себя скромно, но с достоинством. Царь усадил знатную гостью на почётное место справа от себя, слева же сидел ненавистный переводчик, выглядевший спесивей чем обычно, что объяснялось сложившимся обстоятельствами. Понимал, мерзавец, что он единственный в своём роде и что без него у Соломона не получится с царицей даже простейших
– Смотри мне! – погрозил Левенсону Соломон. – А то я тебе покажу где у курицы сиськи! Следи за своим языком и хорошенько подумай несколько раз прежде чем переводить, иначе сгною в тюрьме.
– Ой-вэй… только не делайте мне смешно… – дерзко ответил переводчик. – Вы слишком много шекелей потратили на моё обучение, чтобы так запросто сгноить меня где бы то ни было.
«Однако какой наглец!!!» – гневно подумал царь, мило улыбаясь царице.
Как же соблазнить красавицу, когда не можешь с ней нормально общаться?
Соломон решил использовать всю мощь своего немалого интеллекта, но интеллект, к сожалению, пасовал перед столь сложной неразрешимой задачей.
«Может общаться с ней на языке жестов? – в панике искал подходящее решение царь. – А вдруг неправильно поймёт и как влепит… но уже мне. Нет, не годится».
Язык тела, конечно, хорош, но до него ещё следовало добраться, в смысле добраться до прекрасного тела царицы и добраться не просто так, а дипломатически правильно, не нарушая чужие обычаи и предрассудки.
Кошмар!
Постоянно пихая локтём в бок разомлевшего от вина переводчика Соломон, наконец, смог завязать неспешную светскую беседу. Очень скоро выяснилось, что царица прибыла в Иерусалим с довольно определённой целью. Оказывается торговый путь, именуемый «Дорогой благовоний», по которому жители Аравии вывозили свои товары в Египет, Сирию и Финикию, проходил вдоль Красного моря и пересекал территорию подчинённую Израилю. Царицу беспокоило благополучное продвижение своих караванов, которое всецело зависело от доброй воли Соломона.
– Мы это обязательно обсудим, но чуть попозже… – вкрадчиво ответил царь, то и дело непроизвольно заглядывая в глубокий вырез платья знатной гостьи.
Кстати иудейские законы того времени совсем не воспрещали иметь царям несколько жён, посему Соломон и лелеял вполне конкретные планы в отношении царицы Савской.
Итак, становилось ясно, что вовсе не слухи привели царицу в далёкий (если смотреть из Аравии) Иерусалим. Преследовались чисто практичные цели: щедрыми дарами и обещаниями доли в будущих прибылях склонить израильского царя к заключению договора о дружбе. Конечно царь предпочёл бы немного иное склонение, склонение к сожительству, но так в лоб заявить побоялся, ибо вполне мог во всё тот же самый лоб хорошенько огрести. Нрав у экзотической гостьи был весьма крутой и это смог в полной мере прочувствовать на своей постной физиономии в край обнаглевший переводчик.
– Что ж дождёмся ночи дабы слиться воедино в жарком страстном порыве безудержной любви… – плотоядно потирая руки, произнес царь, вовремя успев схватить за горло пьяненького Левенсона, который едва не перевёл последнюю фразу владыки Израиля на аравийский.
И вот долгожданная ночь наступила.
– Разве не волен я делать в своём дворце все, что мне заблагорассудится? – тихо шептал Соломон, стараясь подбодрить себя перед тайным проникновением в покои царицы.