Трое (Из огня и крови)
Шрифт:
– Рассказывай мне. Все.
У него участилось дыхание. Глаза его открылись, и он уставился в чистый белый потолок, видя перед собой другое место и другое время.
– И в конце… это было самое позорное, самое ужасное… она была монахиней. Сначала я подумал, что они соврали мне: просто ее так одели, но она стала молиться по-французски. У нее не было ног… их у нее ампутировали, просто, чтобы посмотреть, какое это произведет на меня эффект… это было ужасно, и я… и я…
Он содрогнулся, а Сузи скользнула губами по его телу, опускаясь все ниже и ниже, и он шептал-кричал: «О, нет, нет, нет!», и ритм слов диктовался спазмами, сотрясавшими его тело, и, когда все завершилось, он разрыдался.
Она поцелуями осушала его слезы и говорила, что все в порядке, говорила снова и снова. Он постепенно успокаивался, пока, наконец, ей не показалось, что он на несколько минут провалился в сон. Она лежала рядом, наблюдая, как смягчились черты его лица, и на него снисходил покой. Вдруг он открыл глаза и спросил:
– Почему ты это для меня сделала?
– Видишь ли… – В те минуты она не понимала смысла своих действий, но сейчас к ней пришло осознание правильности своего поведения. – Я могла бы прочесть тебе лекцию. Я могла втолковать тебе, что стыдиться тут нечего. Я могла бы поспорить с тобой, но все это не имело бы смысла. Я должна была доказать тебе… Ну и, кроме того, – она смущенно улыбнулась, – и, кроме того, во мне тоже есть темные инстинкты.
Коснувшись пальцами ее щеки, он склонился к Сузи и поцеловал ее в губы.
– Откуда ты обрела такую мудрость, малыш?
– Это не мудрость, это любовь.
Обняв Сузи, он притянул ее к себе и поцеловал, называя своей дорогой, а немного погодя они стали заниматься любовью, просто и нежно, почти не говоря друг с другом, без каких-либо признаний или темных фантазий или дикой похоти, беря и давая друг другу нежность и радость, как давняя супружеская пара, которая отлично знает друг друга, потом они погрузились в сон, полный радости и покоя.
Давид Ростов испытал глубокое разочарование, изучая распечатку Евроатома. После того, как он с Пьером Тюриным провел долгие часы за ее изучением, стало совершенно ясно, что список грузов неподъемно велик. Не подлежало сомнению, что они не могли проследить за всеми из них. Единственный путь выяснить, на какой из них нацелился для похищения Нат Дикштейн, – это снова напасть на его след.
Они ждали звонка араба. После десяти Ник Бунин, который любил спать так, как некоторые люди обожают загорать, пошел в постель. Тюрин еще держался до полуночи, но потом и он скис. Для Ростова звонок, наконец, прозвучал после часа ночи. Он испуганно подхватился, сорвал телефонную трубку, и ему пришлось переждать несколько секунд, чтобы успокоиться, и лишь потом он бросил в трубку:
– Да?
Голос Хассана пришел за триста миль по кабелю международной связи.
– Я все выяснил. Этот человек был здесь. Два дня назад.
Ростов стиснул кулаки, стараясь подавить возбуждение.
– Иисусе! Вот повезло!
– Что теперь?
Ростов задумался.
– Теперь он знает, что мы знаем о нем.
– Да. Должен ли я возвращаться на базу?
– Не думаю. Сообщил ли профессор, как долго этот человек предполагает оставаться в Англии?
– Нет. Я задал ему этот вопрос напрямую. Профессор не знает: этот человек ничего не сообщал ему.
– Он и не мог. – Ростов нахмурился, прикидывая. – Первым делом в этих обстоятельствах он должен был бы сообразить, что его вычислили. То есть, он должен выйти на контакт со своей лондонской конторой.
– Может быть, он уже сделал это.
– Да, но он может потребовать и встречи. Ему придется принять меры предосторожности, а эти меры требуют времени. Ладно, предоставьте все мне. Сегодня во второй половине дня я буду в Лондоне. Где ты сейчас?
– Я все еще в Оксфорде. Направился сюда сразу же с самолета. И не могу вернуться в Лондон до утра.
– Хорошо. Загляни в «Хилтон», и я встречусь там с тобой во время ленча.
– Договорились. A bientot.
Ростов снова стал думать о Дикштейне. Этот человек может и не предоставить им второй раз сесть ему на хвост. Так что Ростов должен шевелиться и не терять времени. Он натянул пиджак, вышел из гостиницы и, взяв такси, направился к советскому посольству.
Он потерял какое-то время, представляясь четырем различным людям, прежде чем в середине ночи его впустили внутрь. Дежурный оператор вытянулся по стойке смирно, когда Ростов вошел в центр связи.
– Садитесь, – сказал Ростов. – Предстоит кое-какая работа. Первым делом, дайте мне контору в Лондоне.
Оператор включил скрамблер, устройство, препятствующее подслушиванию, и начал вызывать советское посольство в Лондоне. Ростов снял пиджак и закатал рукава.
– Товарищ полковник Давид Ростов, – бросил в трубку оператор, – хочет переговорить с самым старшим офицером службы безопасности. – Он сделал знак Ростову, чтобы тот взял отводную трубку.
– Полковник Петров слушает. – Голос типичного служаки средних лет.
– Петров, мне нужна кое-какая помощь, – без предисловий начал Ростов. – Предполагается, что в Англии находится израильский агент Нат Дикштейн.
– Да, с дипломатической почтой к нам пришел его фотоснимок – но мы не уверены, что он здесь.
– Слушай. Я думаю, он может искать контактов со своим посольством. И я хочу, чтобы сразу же, с рассветом, ты поставил под наблюдение всех открытых сотрудников израильского посольства.
– Да брось ты, Ростов, – коротко засмеялся Петров. – Для этого же потребуется куча народа.
– Кончай глупить. У вас сотни человек, а израильтян всего пара дюжин.
– Извини, Ростов, я не могу раскручивать такую операцию только потому, что ты говоришь так, мол, и так. Вот представь мне соответствующий документик, и я в твоем распоряжении.
– Но к тому времени он исчезнет!
– Это уж не моя забота.
В ярости Ростов швырнул трубку и рявкнул:
– Чертова российская психология! Пальцем не шевельнут без шести подписей! Свяжитесь с Москвой, скажите, чтобы нашли там Феликса Воронцова и дали его мне, где бы он ни был.