Трое спешат на войну. Пепе – маленький кубинец(Повести)
Шрифт:
Ребята сидели не шелохнувшись, на глазах Негрито блеснули слезы.
— Как же так? Убили!
— Слезами горю не поможешь. — Педро погладил Негрито по голове большой шершавой ладонью. — В эту войну много полегло хороших людей. И они погибли ради того, чтобы нам, живым, было лучше на земле.
Ребята молчали.
— Мы еще с вами увидимся и поговорим обо всем, — сказал Педро. — Мне надо сейчас в отряд.
Педро встал, закинул за плечо автомат и пошел к набережной. Пепе хотел окликнуть его и спросить об отце: может, он знает что-нибудь, — но не рискнул.
Педро
Те, кто были близки к диктатору, кто раньше кормился за счет государственной казны, боялись повстанцев. Им было страшно за совершенные преступления. Сегодня, в этот радостный для Гаваны день, многие важные сановники, переодевшись в рабочую блузу и натянув на лоб фуражку, пробирались в иностранные посольства и миссии, чтобы укрыться там от правосудия. Они решили прибегнуть к международному закону, по которому каждый, кто вошел в иностранное представительство, пользуется правом неприкосновенности.
Пепе, Рафаэль и Негрито сидели всё на том же месте, где они встретились с Педро, когда до их слуха донеслись шум и крики. Кто-то кричал на очень высокой ноте:
— Требуем выдачи военных преступников!
— Паредон! Паредон! (К стене! К стене!) — скандировала толпа.
Гаванцы собрались около посольства Колумбии не только для того, чтобы потребовать выдачи преступников, но и чтобы не пропустить туда никого больше.
Ребята подошли к посольству. На их глазах был задержан один из бывших полицейских, прославившихся своей жестокостью. Он был одет в дырявые штаны и в такую же рубашку. Кто-то из прохожих узнал полицейского и крикнул:
— Держи его!
Прежнего блюстителя порядка схватили.
— Бей его! Нечего с ним церемониться! — неслось со всех сторон.
Полицейского избили и после этого бросили в машину и увезли.
Гавана выглядела сегодня совсем не как прежде. Пепе и его друзьям казалось, что даже воздух в его родном городе был другой — более прозрачный и какой-то звонкий. А люди! Все куда-то спешили и были охвачены невиданной раньше горячкой. Казалось, гаванцы забыли даже про свой любимый напиток — кофе.
Простой народ стал хозяином улиц. Ведь теперь нет ненавистной полиции и солдат, которые командовали в городе. Но это совсем не значит, что в Гаване стало меньше порядка. С лозунгами в руках горожане маршировали по улицам. Правда, кое-где громили особняки бывших чиновников диктатора, казино, созданные на потребу американским туристам и кубинским богачам. Но это делалось не ради корысти и грабежа.
— Ребята! — вдруг крикнул Негрито. — Стекла бьют!
Все трое рванулись вперед и уже через минуту вместе с другими бросали булыжники в зеркальные окна первого этажа большого дома, на котором крупными буквами красовалось: «Казино».
— Ломай дверь! — кричал кто-то. — Наши народные денежки здесь проигрывали.
Люди навалились на дверь.
Ребята вместе со взрослыми устремились в дом.
Раньше Пепе приходилось дежурить у казино, чтобы открыть дверцу подъезжающего автомобиля. Иногда он заглядывал сквозь стекла внутрь помещения. При свете больших люстр мальчик видел хорошо одетых мужчин и женщин, склонившихся над столом, где была установлена рулетка. Пепе никогда не мог понять, что они делают. Но ему всегда казалось, что они колдуют. Но это все в прошлом. Сейчас в казино ворвались люди, которые не знают, как обращаться с рулеткой. Но хорошо понимают, кого развлекала эта игрушка и на чьи деньги играли здесь капиталисты.
Ярость была на лицах этих людей. Высокий мужчина, ворвавшийся в дверь прежде других, схватил тяжелый дубовый стул и с размаху ударил им по никелированной рулетке.
Пепе и его друзья были очень активными зрителями. Когда мужчина ударил стулом по рулетке и на пол покатился металлический шарик, Негрито ловко поймал его и тут же спрятал в карман. Пепе нашел на полу какую-то никелированную ручку и несколько разноцветных фишек с цифрами и все это тоже спрятал в карман…
Все больше темнело на улицах Гаваны, но звездная гаванская ночь казалась сегодня более светлой и радостной. Улицы зажглись огнями.
Горожане впервые без боязни ходили по улицам, распевая старые революционные песни Кубы времен великого героя Хосе Марти, который поднял в прошлом веке кубинский народ на борьбу против испанских угнетателей. И хотя со стороны военной крепости Ла Кабанья еще слышались автоматные очереди, они никого не пугали. Бородачи-повстанцы прочно взяли власть в свои руки.
Когда ребята слышали стрельбу, им становилось обидно за свой карабин, который лежал в земле и молчал. Разгорался спор. Негрито говорил, что карабин нужно было взять с собой. Пепе доказывал, что делать это было нельзя.
— Если бы мы стрельнули, у нас сразу бы отняли карабин. Да и в кого стрелять?
На этот вопрос Негрито ответить не мог.
Ребята бродили до поздней ночи. Народу на улицах становилось все меньше и меньше. Но повстанцев с автоматами за плечами прибавлялось. Они ходили парами, проверяя темные переулки, подъезды домов, кафе.
— Может, пойдем домой? — предложил Рафаэль.
— Конечно, ты длинный, тебе много ходить трудно, ноги подгибаются, — сострил Пепе.
Домой шли по знакомой дороге, которая всегда кажется короткой. На углу улицы ребята распрощались, сговорившись утром снова встретиться.
Придерживая карманы, чтобы не гремели железки, Пепе тихонько переступил порог и закрыл за собой дверь.
— Пепе! — вдруг послышался мужской голос оттуда, где стоит кровать.
Пепе не поверил своим ушам.
— Папа!
Пепе бросился к кровати, и сильные руки отца легко оторвали его от пола. Пепе прижался к отцовской щеке. Он не видел лица, но чувствовал бороду отца, большую бороду. Слезы текли ручьями из глаз мальчика. Пепе все крепче прижимался к волосатой щеке отца и, не стыдясь своих слез, шепотом повторял: