Трое в джунглях, не считая блондинки
Шрифт:
— Я здесь, — раздался в ответ спокойный голос блондинки. Откуда-то сбоку, совсем не оттуда, куда бежал я. И где рычала пума.
Я изменил направление.
Она сидела на корточках и смотрела на меня снизу вверх, задрав голову. Что-то было в такой позе. Умиротворяющее.
— Ты чего такой взъерошенный? — спросила она. Может, у нее уши заложило?
— Пума рычала, — сказал я. Громко. Чтобы пума тоже слышала.
— Не рычала, а рычал. Это раз. Во-вторых, пумы не нападают на людей. Особенно днем. А в-третьих, орут они только в период
— Как из тебя француженка, — возразил я с тем же выражением.
— Между тем, я родилась, выросла, живу и работаю во Франции.
— Но училась ты в Великобритании, — поймал я ее.
— Во Франции я тоже училась, — возразила она.
— И в какой момент учебы на дизайнера ты выяснила, когда и на кого нападает пума?
— Давай, ты расскажешь, кто ты, а я расскажу, в какой момент учебы я узнала, когда и на кого нападает пума.
Вот он, момент истины!
— Я — Брайан Уэйд, виконт Эшфорт, — ответил я, будто это совсем ничего не значило.
— Сочувствую, — сказала она, опустилась на колени и принялась шарить руками по мху.
В общем-то, не та реакция, на которую я рассчитывал. Совсем не та. Она даже не удивилась. Я внутренне напрягся. Может, она знает? Конечно, та история не получила широкой огласки. Может, кто-то из друзей решил подкинуть мне подарочек ко дню возвращения в Старый Свет?
— Почему? — уточнил я.
— Вы, аристократы, несчастные люди, втиснутые в доспехи морали образца викторианской эпохи. Со стороны смотрится прикольно. Но, не поверишь, за последние полтора столетия люди изобрели наряды поудобнее.
— Ты так хорошо знаешь британскую аристократию? — спросил я с насмешкой. Королева Цыганской Кибитки будет меня учить, во что одеваться!
— Лучше, чем хотелось бы, — недовольно проворчала она, и поплелась, если так можно назвать медленное передвижение на четвереньках, в сторону ближайшего дерева.
— Ты что-то потеряла? — спросил я, когда до меня дошло, что я слишком пристально разглядываю задницу, обтянутую джинсами.
— Нет, я нашла, — ответила она, обшаривая пальцами мох. — Орехи я нашла, — буркнула она нехотя.
— Это же не кешью, — заметил я кучку темных шариков у дерева. Или эллипсов. У меня, как выяснилось, с геометрией ненамного лучше, чем с биологией.
— Да, это не кешью. Это орехи.
— Какие? — пояснил я суть вопроса для блондинок.
Келли пожала плечами, насколько это можно сделать на карачках:
— Не знаю. В Греции их грецкими называют. Здесь — какими-нибудь «колумбийскими». Орехи, и орехи. Я на них случайно на… ткнулась, — закончила она. — Скорлупа у них очень прочная, но после костра они должны нормально открыться. Дальше я не знаю, что будет. Может, вообще придется одной дичью питаться. Если мы ее найдем, — оптимистично закончила Келли.
— Откуда ты всё это знаешь? По какой программе готовят таких разносторонних модельеров? — не удержался я.
— Мой папа очень любил Южную Америку и часто сюда ездил, — после небольшой паузы призналась девчонка. — А потом здесь и остался. Жену себе нашел.
— Посмотришь на Отавиу, и сразу понимаешь: вот оно, тихое семейное счастье, — буркнул я.
— Не все же колумбийцы такие, — возразила Келли.
— А чем занимается твой отец? — спросил я у девчонки.
— Ты-таки дозрел для знакомства с моим отцом? — печально хмыкнула Келли. — Боюсь, ты опоздал. Именно для этого я и прилетела.
Как «опоздал»? В смысле: «опоздал»? Она собиралась познакомить отца с женихом? Или сказать ему, что вышла замуж? Тогда почему такая грустная? Жалеет, что поторопилась? Я собирался спросить, хотя пока не решил, о чем, когда услышал голос Эндрю:
— Брайн, что у тебя? — орал он.
— У нас всё нормально! Орехи дособираем и вернемся! — крикнул я в ответ и опустился на корточки, присоединяясь к блондинке.
Почему-то спрашивать расхотелось. Не знаю, почему. Минут десять мы ползали по земле, пока я не сбил ее пятой точкой. Когда обернулся, она лежала на боку и смеялась.
— Ты прешь кормой, как бульдозер, — сообщила мне Келли сквозь смех.
— Я не бульдозер, — возразил я. — У бульдозера нет кормы. И я не видел, — вынужден был признать я.
— Еще бы ты видел! У кораблей же зеркала заднего вида нет, — по новой рассмеялась она. — Пойдем уже. Мне кажется, ты всё вокруг сгреб. Даже больше, чем нападало.
Я не стал отвечать. Просто оттянул спереди низ лонгслива, и мы закидали туда добычу. По голосу вышли на Эндрю. Я, грешным делом, надеялся, что колумбиец от паники потеряется в лесу. А мы его и искать не будем. Но нет, он уже был там.
— …Тогда они вырезали у нее коно… — он показал пальцем себе между ног. Это было довольно самокритично. Я тоже сомневался, что у него там яйца.
— …и разрезали ее на мелкие кусочки, — продолжал он рассказывать американцу и, как ни чем не бывало, уплетал последний кусок мяса. Описываемое расчленение женского полового органа его (Феррана) ни капли не смущало. — Каждый взял себе кусочек, перевязал его веревочкой, и у каждого из нее появилась же…
— Ты офигел?! — прервал я его рассказ о самозарождении жизни из кусочка мертвой плоти. Это единственное, на что меня хватило от такой наглости. — А Келли что будет есть?
— А что, она еще не ела? — изобразил колумбиец удивление. — На, — он протянул блондинке обгрызенный кусок, — я еще не доел.
— Приятного аппетита, Отавиу, — сморщилась девчонка. — Давайте собираться.
И взялась за лямку рюкзака.
Где-то через час лес стал редеть. Деревья с огромными стволами и досковидными выростами исчезли окончательно, а змееподобные корни остались. Плохо проходимые туманные леса, перевитые лианами и увешанные лишайниковыми бородами, сменились непроходимыми зарослями кустарников и травы выше человеческого роста.