Трое в лифте, не считая собаки
Шрифт:
– Йейтс! – прошептала Жанна, схватив Ирину за руку.
– Да уж вижу!
Метрдотель подвел американца к столику Суходольского и тут же тактично испарился. Антон Аркадьевич привстал и радостно приветствовал своего гостя. За соседним столиком завязалась оживленная беседа.
Ирина пожалела, что не очень хорошо понимает по-английски – сейчас знание языка ей очень пригодилось бы, поскольку коллекционеры говорили довольно громко. Особенно шумно вел себя Йейтс: как все американцы, он не обращал внимания на окружающих и то и дело заливался громким довольным смехом. Насколько Ирина могла понять, пока
Ирина скосила глаза на Жанну. Подруга не сводила глаз с американца, на ее щеках горели пятна нервного румянца, а кулаки были так сильно сжаты, что костяшки пальцев побелели от напряжения.
– Это то, о чем я думаю? – прошептала Ирина одними губами.
– Наверняка, – ответила Жанна.
Йейтс несколько минут рассматривал таинственный предмет. Наконец он кивнул, достал из кармана чековую книжку и массивную паркеровскую авторучку. Сняв с «Паркера» колпачок, он открыл книжку и медленно, картинно выписал чек. Оторвав его, передал своему собеседнику и спрятал во внутренний карман пиджака свое драгоценное приобретение.
Суходольский выглядел чрезвычайно довольным.
Он щелкнул пальцами, и тотчас возле столика, словно материализовавшись из воздуха, возник официант.
– Шампанского! – распорядился Антон Аркадьевич. – «Дом Периньон» девяносто шестого года у вас есть?
– А как же! – Официант расплылся в угодливой улыбке и буквально через минуту подкатил к столику коллекционеров тележку, на которой красовалась в серебряном ведерке со льдом запотевшая бутылка.
– Радуется, скотина! – прошипела Жанна. – Удачную сделку обмывает! Ворюга престарелый! Ну ладно, хорошо смеется тот, кто смеется последним!
– Эта поговорка устарела, – поправила подругу Ирина, – теперь она звучит немного иначе: хорошо смеется тот, кто смеется без последствий.
Шампанское хлынуло в высокие бокалы, и Суходольский произнес по-английски какой-то тост. Американец, как обычно, шумно радовался, громко смеясь и показывая всему ресторану свои крупные белоснежные зубы.
– Не могу смотреть, как эти ворюги веселятся! – простонала Жанна. – Пойдем отсюда!
– Ну, Катька, – сказала Ирина, когда наконец распрощались с неандертальцем, условившись непременно держать его в курсе дальнейших отношений Ирины с бывшим мужем, – никогда тебе этого не прощу! Этакое самоуправство! Всю операцию под удар поставила! А если бы скандал разразился, нас бы всех в милицию забрали!
– А по-моему, все отлично получилось! – Катерина, как всегда, сияла. – Никто нас не узнал и не заподозрил в слежке. И твой благоверный очень кстати подскочил, прямо как по заказу! Ой, как вспомню его рожу…
И три подруги весело захохотали.
– Девочки, не расслабляться, – напомнила Ирина, вытирая слезы, выступившие от смеха, – у нас еще впереди большое дело. Значит, теперь мы точно знаем, что камея у этого американского барыги.
– Как ты его назвала? – встрепенулась Катя.
–
– Девочки, а вот еще хочется им всем отомстить! – мечтательно протянула Катерина. – Всем, кто Жанку подставил. Костику, той девке, что вместо Жанны в банке была, этому негодяю Суходольскому…
– Хорошо бы, конечно, но нам не до жиру, – вздохнула Жанна, – как бы в живых остаться…
– А вдруг этот американец ночью улетит и увезет камею? – Катька продолжала паниковать.
– Нет, это было бы подозрительно, – твердо сказала Жанна, – он тут побудет некоторое время, походит по музеям, в Эрмитаж пойдет. Так что завтра встречаемся у меня, будем вырабатывать план изъятия камеи.
– Ну, и у кого ты оставила Яшу? – с тревогой спросила Ирина, когда они подошли к Катиному дому.
– У соседки с первого этажа, – ответила Катерина, но голос ее отчего-то предательски дрогнул.
Ирина сразу же заподозрила неладное и устремилась в подъезду, ухватив подругу за локоть.
– Не сюда! – Катя вырвалась и свернула в подворотню. Когда-то наверху висел большой кованый фонарь, но на данный момент все архитектурные излишества подобного рода предприимчивые алкаши давно уже сняли и сдали в металлолом, а небольшие полученные деньги сразу же пропили. По этой причине в подворотне было темно, как у негра сами понимаете где, Ирина оступилась и чуть не сломала каблук на нарядных лодочках.
– Это здесь! – Катя нашла невидимую в темноте дверь, которая выходила прямо в подворотню, и постучала.
На стук никто не ответил, только в глубине послышался густой басовитый лай, даже отдаленно не напоминающий лай драгоценного Ирининого кокера.
– Ты уверена, что соседка живет именно здесь? – подозрительно спросила Ирина.
– Ка-кажется… – Катин голос звучал все более грустно. – Она так сказала…
Ирина разозлилась на Катьку и затарабанила в дверь как при пожаре.
– Кого надо? – раздался наконец за дверью грубый голос.
– Лидию Андреевну! – пискнула Катя.
Ирина очень удивилась, когда услышала звуки отпираемого замка. По всему выходило, что их сейчас просто пошлют по матушке, присовокупив, что никакой Лидии Андреевны и в помине тут нет.
На пороге стоял лохматый бородатый мужик в грязной майке и в подштанниках. Или в кальсонах, Ирина не смогла бы правильно квалифицировать то, что было надето на нижнюю часть мужика. Света в прихожей не было, да и самой прихожей как таковой в этой квартире не было, потому что помещение размером со стенной шкаф прихожей назвать было никак нельзя. Свет падал из комнаты мужику в спину, отчего он казался еще страшнее и огромнее.
– Ну? – громыхнул дядька. – Так вы к Лидке? Так бы и дышали…
Ирина подумала, что дышать-то как раз в этой квартире по возможности не рекомендуется, потому что вместо воздуха тут сплошные миазмы, но вслух ничего не сказала. В это время раздался топот, как будто идет по джунглям стадо слонов, и рядом с мужиком материализовалось настоящее чудовище – огромная собака, такая же лохматая, как хозяин, и противно пахнущая псиной.
– Ой! – пискнула Катерина. – А где же Яшенька?
– Какой еще Яшенька? – с ходу завелся мужик. – Тут только мы с Федей!