Трое в снегу
Шрифт:
Господин кандидат сам сказал: если так пойдет дальше, то Шульце скоро будет драить лестницу и чистить картошку. Вы представляете? Господин тайный советник драит лестницу в отеле! Да он же понятия не имеет, как это делается! С нетерпением жду вестей от Вас.
С сердечным приветом остаюсь Ваш
Иоганн Кессельгут
Глава одиннадцатая
ОДИНОКИЙ КОНЬКОБЕЖЕЦ
На следующее утро все трое завтракали вместе. День выдался еще более пригожий, чем вчера. Ночью снег не шел. Воздух был ясный, морозный. Солнце рисовало на снегу темно-синие
– - Какие планы на сегодня?
– - спросил Шульце.
С нарочитой обстоятельностью он извлек сигару, раскурил ее и зорко поглядел поверх горящей спички на благородного дарителя.
Иоганн покраснел. Он полез в карман и выложил на стол три билета.
– - Если вы не возражаете, -- сказал он, -- поедем канатной дорогой на Волькенштайн. Я позволил себе купить билеты на сидячие места. Наплыв желающих очень большой. Через тридцать минут наша очередь. Один я бы не поехал. Вы хотите съездить? Но в полдень мне надо вернуться -- второе занятие на лыжах.
Полчаса спустя они и еще двенадцать человек висели в ромбическом ящике над лесистыми холмами, расположенными перед Волькенштайном, и под весьма крутым углом поднимались к небу.
Как только они проезжали возле очередной гигантской опоры, вагончик раскачивался и у некоторых элегантных спортсменов загорелые лица бледнели. От взгляда вниз становилось жутко. Пропасти казались все глубже, а горизонт отодвигался все дальше. Уже пересекли границу лесов. Горные ручьи низвергались по отвесным скалам куда-то в неизвестность.
На снегу виднелись следы диких животных.
После седьмой опоры все пропасти были наконец преодолены. Земля опять приблизилась, и ландшафт на более высоком уровне снова обрел умеренные формы. А залитые солнцем сверкающие белые склоны кишели лыжниками.
– - Похоже на белый муслин в черный горошек, -- сказала какая-то женщина. Кругом засмеялись. Но подметила она верно.
Вскоре их основательно тряхнуло в последний раз, они достигли конечной станции -- одна тысяча двести метров над Брукбойреном. Пассажиры, оглушенные поездкой и разреженным воздухом, вышли из вагончика, взвалили на плечи лыжи и полезли наверх, к горному отелю "Волькенштайн", чтобы оттуда приступить к спуску по одной из хваленых сорока пяти трасс.
Куда ни глянь, тянулись лыжные караваны. На самых дальних крутых склонах крохотные стайки лыжников мчались в долину. Перед верандами отеля толпились туристы и натирали мазью лыжи; ночью здесь выпал снег.
Только на больших открытых террасах царил покой. Здесь длинными рядами стояли шезлонги. И на этих шезлонгах жарились смазанные маслом лица и предплечья.
– - Пятнадцать градусов ниже нуля, -- сообщило какое-то лицо, -- и несмотря на это, можно получить солнечный удар.
– - Так делайте то, без чего не обойтись, -- посоветовало другое лицо, красное как рак.
Шульце
– - Господа, -- сказал он, -- сейчас мы купим пузырек орехового масла, намажем все, что выглядывает из костюма, и завалимся на спину.
Хагедорн побежал в отель за маслом, а Кессельгут и Шульце захватили три шезлонга. Затем они промаслили все, что могло поджариться, и улеглись.
– - Как в гриле, -- заметил Шульце.
Если чуть приоткрыть глаза, видны необозримые горные цепи; их зубчатые гребни рядами наслаиваются друг на друга, а там, где они смыкаются с небосводом, сверкает сквозь опущенные ресницы ледовый фейерверк из глетчеров и солнца.
Вытерпев час зажаривания, они поднялись. Похвалили взаимно загар, выпили оранжаду и прогулялись.
Кессельгут попросил одного престарелого обладателя подзорной трубы показать ему самые известные вершины и не успокоился, пока не увидел горных коз. Впрочем, он мог и ошибиться.
Неутомимая канатная дорога выгружала все новые и новые партии лыжников. Узкие проходы с высокими снежными бортами по бокам были оживленнее, чем улицы больших городов. После того как одной шикарной молодой даме, несшей лыжи на плече, удалось неосторожным движением сорвать с головы Шульце вязаную шапку, троица отказалась от прогулки на лоне природы. Дорожное движение становилось опасным для жизни.
Подойдя к вагончику канатной дороги, они столкнулись с госпожой Каспариус. Она только что прибыла.
Толстяк Ленц, пыхтя, тащил две пары лыж -- ее и свои.
Бременская блондинка шагнула к Хагедорну, чтобы он оценил ее эффектный свитер.
– - Вы ведь придете сегодня вечером на бал?
– - сказала она и, махнув ему рукой, подчеркнуто молодцевато затопала в гору.
После обеда за Кессельгутом зашел Тони Гразвандер.
– - Прошу вас, -- торжественно обратился он.
– - Заниматься надо регулярно. Пошли!
Иоганн кивнул, выпил глоток кофе и затянулся сигарой.
– - Днем не следует курить, -- сказал Тони.
– - Это неспортивно, прошу вас.
Кессельгут, послушно отложив сигару, поднялся.
– - Рlеаsе, Sir, -- сказал Тони и быстро пошел к выходу. Кессельгут с грустью попрощался и рысцой двинулся
за лыжным инструктором.
– - Словно его повели на бойню, -- заметил Хагедорн.
– - Но лыжный костюм чудесный!
– - Еще бы, -- гордо сказал Шульце, -- пошил мой личный портной.
Хагедорн расхохотался, найдя реплику Шульце великолепной.
Тайный советник обрадовался, что его опрометчивое замечание было воспринято как шутка, и тоже засмеялся, хотя чуть скованно. Засиживаться он не стал.
– - Всего хорошего!
– - пожелал Шульце.
– - Папа идет кататься на коньках.
– - Можно я пойду с вами?
– - Лучше не надо!
– - возразил Шульце.
– - Если вопреки ожиданию выяснится, что я вообще могу еще кататься, то завтра, перед званой публикой, исполню несколько танцев на льду. Вас это вполне утешит.