Трофей
Шрифт:
Когда с её губ сорвался едва различимый мягкий стон, у Глеба опустились планки. Всё! Он хочет её. Её нежность. Её оргазм.
Он подался бедрами и проник в тесные глубины. Как же охрененно! Непередаваемо. Казалось, даже в голове что-то взрывается от накатывающего наслаждения. Теснота и жар – убийственное сочетание для любого мужика.
Глеб вошёл сразу на всю длину, повернул голову и прикоснулся к тонкой лодыжке. Ноги её отпускать он не собирался. Хочет её в такой позе.
Толчок.
Ещё толчок.
Узко…
Охрененно…
Мила
Глеб жадно ловил оттенки её надвигающего оргазма, остервенело врезаясь в податливое тело. Ещё и ещё. Пока она ни задрожала, приглушенно закричав. Он последовал следом. Вошел, как можно глубже, потом резко вышел и излился на плоский живот Милы с красивыми поперечными мышцами.
Продолжая удерживать вес собственного тела на вытянутой руке и не давая возможности Миле снять ножки с его плеч, он положил ладонь ей на живот и собственнически размазал семя по коже.
Заклеймил, как может мужчина заклеймить женщину. Запахом, вкусом. Проникновением.
ГЛАВА 13
Целая комната…
Для неё.
Милослава прошла вглубь и неверующе обвела комнату взглядом.
Сколько она мечтала о подобном?
Годы.
Как себя помнила.
Все девочки мечтают о собственной спальне, а она – мастерской. Чтобы всё-всё было в одном месте. И мольберты, и наброски, и краски. Чтобы не надо было складывать их стопкой и убирать на антресоли или под кровать, где пыль неизменно осаживалась бы на рисунках, отчего становилось бы обидно до слез. Мила никогда не оставляла наброски на холстах. Папа неизменно иронично по ним проходился. А уж если был выпивши – рвал.
Мила никогда не забудет, как он топтал портрет мамы. Она столько дней провела, втайне рисуя его и намереваясь подарить отцу на день рождения. Подарила, что называется, на свою голову. Никогда ранее она не видела его в такой неконтролируемой ярости. Мила испугалась, убежала к себе. В ту ночь она впервые задумалась, что брак у родителей был небезоблачным. И что-то между ними произошло, тогда, в прошлом, что до сих пор терзало отца в настоящем.
Больше портреты мамы она не рисовала.
Хотя именно людей ей больше всего и нравилось рисовать.
А тут… целая мастерская. Да ещё где! Наверное, это помещение предназначалось под веранду или зимний сад. Панорамные окна, раздвижные двери. Несколько горшков с растениями. И много, много холстов, при виде которых у Милы душа ушла в пятки и захотелось реветь. Слезы подобрались очень близко, пришлось отвернуться и проморгаться. Не хотелось выказывать ещё одну свою слабость.
– Спасибо.
– Напиши список, что тебе нужно. Купим.
– Я предпочла бы сама съездить.
– Без проблем.
Глеб стоял за спиной, чем вызывал нервозность у Милы. Это как хищник, что подкрадывается сзади, тревожит, напрягает, вызывает желание тотчас сорваться с места и бежать, не оглядываясь. В какой-то момент Глеб подошёл очень близко, и Мила ощутила теплое дыхание на коже.
– Глеб, я бы хотела…
Надо пользоваться моментом. Меркантильно? Стервозно? Но кто говорил, что будет легко? Правильно, никто. Её загоняли в угол на протяжении многих лет – она больше не может жить под постоянным прессингом. Если и Глеб будет давить, загоняя её в какие-то рамки, то их отношения прекратятся раньше времени.
Руки мужчины опустились на её обнаженные плечи.
– Что, Принцесса? Озвучь.
– Начать учиться.
– Хм… Где?
– В художественной школе.
Сердце скатилось к низу живота. Если он сейчас ей откажет, второй раз она просить не будет. Мила даже немного расправила плечи, готовясь к ответу, с которым Алашеев по известным лишь ему причинам тянул.
Мужские губы обожгли кожу, вызывая внутреннюю дрожь и тягучую слабость в ногах.
– Ты выбрала определенную?
Дрожь усилилась.
– Да. Мне очень нравится одна. Там учителя хорошие и…
Мила даже подалась назад, глотая окончание предложения и невольно вручая себя в руки Глеба, что сжали плечи чуть сильнее.
– Когда начало учебного года?
– То есть? Ты согласен? Ты не будешь возражать?
Она вывернулась из его рук и повернулась к Глебу лицом. Теперь они стояли в опасной близости, и при других обстоятельствах Мила поспешила бы отойти, сделать шаг назад. Сейчас могла быть спокойна.
Они собирались на открытие гостиницы.
Когда Глеб вчера ей сообщил, что они идут на презентацию, Мила сначала хотела сослаться на слабость и постараться увильнуть. Потом обозвала себя глупой трусихой. Как только у неё появилась возможность выходить в свет – она сдает заднюю? Не насиделась под семью замками?
Единственный нюанс - она сильно разволновалась. Ужин в ресторане – это одно. Это почти что тет-а-тет. А тут презентация, много людей, важное мероприятие.
И она захотела пойти. Очень. Захотела посмотреть на красивых людей, на интерьер. Прикоснуться к чему-то прекрасному, важному.
– А платье? – вопрос сорвался с губ самопроизвольно. Мила спросила и сразу стушевалась. Получалось, что она раскручивает Глеба на деньги. У неё есть свои! На них можно платье купить… Внутренний протест перекрыл желание. Нет! Те деньги на её будущее.
– Завтра Карим отвезет тебя в бутик. И с салоном красоты договорись. Если нет своего мастера, скажи, что-нибудь придумаем.
Ей захотелось засмеяться. Свой мастер? Серьезно?
В платье она влюбилась сразу же. На ценник не смотрела. Не смогла. В греческом стиле, шелковое, с нежными пайетками и открытыми плечами. На шею шли тонкие завязки с такими же пайетками.