Трофейщик-2. На мушке у «ангелов»
Шрифт:
Сегодняшним утром он предложил съездить в контору, посмотреть как и что. Доехав на Танином «ауди» до улицы Восстания, Звягин тормознул в привычном уже месте и оторопел. Мало, что могло его удивить: в его жизни было очень много невероятных для простого человека событий, которые он воспринимал как должное и не раскрывал в изумлении рта, но, увидев, что вывески «Окна» на стене перед мощной деревянной дверью нет, он почувствовал странную легкость в голове. Словно происходящее было не реальностью, а каким-то не то сном, не то наркотическим бредом, галлюцинациями, когда ты сознаешь, что перед тобой не материальный привычный мир, а плод твоего расстроенного воображения, но вернуться в обычное трехмерное пространство не можешь.
Шикарной дубовой двери, впрочем, не было тоже. В зияющем черной пустотой проеме возились рабочие, сверля стены и явно примериваясь установить вместо респектабельного темно-коричневого дубового полотнища обычную жлобскую железную плиту. Плита лежала тут же, в двух шагах, сиротливо прислоненная к стене, — сестричка-близняшка тысяч таких патентованных дверей, которые средней руки предприниматели, не сильно озабоченные внешним видом своего предприятия, устанавливают на страже скороспелых контор. Звягин всегда говорил, что такие двери уместнее смотрелись бы на заводских складах. Однако город стремительно покрывался серыми заплатами слепых воротец, призванных хранить секреты частного бизнеса.
— Хм, быстро они свернулись, — прокомментировал Звягин, еще слабо понимая происходящее.
— Кто? — Таня с изумлением наблюдала за рабочими.
— Ну кто-кто. Шеф, конечно, кто же еще. Даже нам ничего не сказал. За ночь, что ли, все вывезли? Или не все?.. Что здесь теперь, интересно, будет? Еще одни «Рога и копыта» вроде наших?
Кучка молодых людей в одинаковых мешковатых темных костюмах встала прямо между машиной Тани и входом в бывший офис Звягина.
— Прилавки привезли? — спросил один из них, с традиционным атрибутом современного молодого бизнесмена — трубкой радиотелефона, которую он вертел в руках.
— Привезли еще утром, сейчас монтируют. Завтра откроемся, — ответил другой, похожий на первого как брат-близнец. Остальные тоже, впрочем, выглядели членами одной большой семьи.
— Годится. — Первый брат покачал одобрительно стриженой головой. — Ну пошли поглядим, чего там у нас внутри, братаны.
Компания братьев, вернее, как они сами себя охарактеризовали, братанов поднялась по трем ступенькам крыльца и, преувеличенно вежливо сторонясь рабочих, исчезла в недрах бывшей компьютерной фирмы.
— Интересно, чьи это братаны? — повернулся Звягин к Тане. — Тоже от нашего шефа, поди, притопали. Иначе как бы они так быстро сюда въехали. Помещение-то здесь стоит — будь здоров. Да, судя по всему, наши парни. Только сами они вряд ли об этом знают. Похоже, Таня, — продолжил Звягин, — это наша с тобой последняя операция. Вернее, первая совместная, она же и завершающая. Чувствую я, что дело слишком серьезное.
— Саша, ты стареешь. Мы об этом уже говорили.
— Я не старею, Таня. Я, как Ленин, вечно молодой. Или ты хочешь доказательств?
— Это комсомол вечно молодой, Саша, ты все путаешь. Не знаешь нашей великой эпохи.
— Ладно, поехали, Таня, с городом попрощаемся. Я становлюсь сентиментальным.
— Чего-чего? — Таня удивленно посмотрела на него. — Что сделаем? Ты что же, серьезно думаешь, что…
— Я серьезно думаю, что если мы сюда и вернемся, то очень не скоро и уж точно в другом качестве. Знаешь, Танечка, я всю сознательную жизнь ведь искал нашего Сумского. И не жалею, что нашел. Это он меня за попугая пока держит, ну мы еще посмотрим, кто кого переиграет, кто на свете всех милее, всех румяней и белее… Ну что, едем по местам боевой славы?
Он развернулся, и они двинулись обратно к Невскому. Взглянув на привычное зеленое здание Московского вокзала, Таня вдруг вспомнила отъезд в Казахстан. Бедный Маратик, какой он тогда был молодой, красивый, как Христос… Иконы бы с него писать… С этой поездки и началось самое страшное. Таня знала о событиях, которые произошли там, только со слов следователей и родственников уехавших друзей. Сами они, и Маратик в том числе, ничего не рассказывали. Да и понятно, те, кто остались в живых, отсидев свое кто в тюрьме, кто в психушке, не хотели снова возвращаться к тем ужасам, которые выпали на их долю. Если уж сам Маратик так сломался, что стал записным алкашом… Ее охватило то ощущение Последнего, которое, как она думала, больше не испытает никогда. Даже когда Маратик летел к окну, не было этого чувства края, неизбежности и безвозвратности.
Когда в семьдесят девятом Таня провожала глазами уходящий, загибающийся на повороте и исчезающий за лесом столбов, семафоров и указателей поезд, увозящий ее друзей в Казахстан, ей казалось, что уходит целая часть ее жизни, что дальше все будет совершенно по-другому, изменятся отношения даже с теми, кто непричастен к этой истории, изменятся ценности, планы, она окажется в другом мире. Так, впрочем, и вышло. Но тогда это было объяснимо — трагедия, происшедшая в Казахстане, послужила началом долгой эпопеи со следователями, повестками, судами и в конце концов ее вербовкой, завершившейся для органов вполне успешно. Сейчас же вроде видимого повода не было, однако Тане было не по себе.
Они уже ехали по Невскому, но Таня, повернувшись назад, еще раз взглянула на площадь. Тогда, в день отъезда, посредине ее был сквер…
Место выбрал Маратик. Собственно, это не обсуждалось. Слова Учителя были законом для тех, кто входил в их общество. И все знали, что на грех, на что-то дурное, на какой-то злой умысел он не способен. Об этом даже и речи быть не могло. В Казахстане у Маратика жил брат, который должен был подготовить им необходимые вещи, крупные, чтобы не тащить с собой из Ленинграда слишком много. Две большие палатки, посуду, разные бытовые мелочи — незаметные дома, но незаменимые для длительной жизни в степи. Особенно если жить там собираются люди, родившиеся и прожившие всю, пусть и недлинную, жизнь в городских квартирах.
Кем работал брат Учителя Игорь, никто не знал. Скорее всего — никем. То есть, как и большинство из них, — в сторожках, в котельных, в дворницких, сутки через трое.
Гибель Игоря — очень темное дело. Подробностей Таня не знала. Конечно, за ними следили с самого начала… Сам ли Игорь свалился со скалы, помогли ли ему, но факт оставался фактом — человек погиб. Разбился так, что, говорят, когда его грузили в машину, приходилось держать в несколько рук — тело Игоря не было единым целым, все под одеждой состояло из отдельных кусочков. Всех сразу арестовали. Органам просто нужен был повод. Случай с Игорем подвернулся как нельзя кстати, если это, конечно, был случай. Сперва они сидели в Казахстане, потом их перевезли в Ленинград. Таню к тому времени уже полгода таскали на Литейный…