Трофейщик-2. На мушке у «ангелов»

Рыбин Алексей Викторович

Наглядный показ краха судьбы неверующего занял минут двадцать. Алексей покосился на Ларису. Она сидела с неподвижным лицом и смотрела вперед, в одну точку — мимо расхаживающего вдоль рядов Дуайта.

У пастора в руках появились новые листы картона. На каждом были написаны крупными буквами две-три строки какого-то текста. Алексей внимательно смотрел и ждал, что же последует за доходчивым объяснением преимуществ веры в Бога. Происшедшее далее удивило его не меньше, чем первая часть. Дуайт, словно воспитательница в детском саду, стал поднимать над головой картонные плакаты, а сидевшие в комнате прихожане вдруг принялись хором петь. Пастор расторопно менял листы-подсказки, чтобы выдержать нужный темп и размер. Слушатели воскресной школы прилежно распевали появлявшиеся перед ними фразы. Алексей поймал на себе взгляд Дуайта, приглашающий присоединиться к общему веселью. Поющие граждане Дилона радостно улыбались. Алексей автоматически начал открывать рот в такт вместе со всеми, проговаривая тихонько знакомые английские слова. Слова были просты и поняты — что-то вроде «Славься, славься». Алексей подумал: «Неужели трудно сразу запомнить эти детские песенки?» Иначе назвать произведения, исполняемые Дуайтовым приходом, было сложно. Мотивчик незатейливый, в духе композитора Шаинского — приятный, мелодичный, чрезвычайно простой. Как в известной песенке про Антошку и картошку…

Боковым зрением он заметил рядом какой-то непорядок и увидел, что Лариса стала пунцовой от еле сдерживаемого смеха. Алексей испугался, что спутница сейчас нарушит общее благочестие циничным и отчаянным хохотом. Но, надо отдать ей должное, Лариса тотчас справилась с соблазном, одолела его, и лицо ее снова приобрело выражение совершенно отсутствующее.

Когда Дуайт милостиво разрешил самодеятельному хору вновь опуститься на стулья — пели все стоя, — Алексей, проанализировав происходящее, пришел к выводу, что увиденное уместнее бы выглядело в клинике для умственно отсталых, вернее, если не так грубо, для задержавшихся в развитии… «Ну нельзя же в самом деле на таком примитивном уровне говорить о религии… Это же не игрушки…» — подумал Алексей. Для всех же остальных воскресное посещение церкви, казалось, и было такой детской беспечной и милой игрой с песенками, танцами, притопываниями и прихлопываниями. Баба сеяла горох, одним словом.

— Правильно я понимаю? — ища подтверждения своим мыслям, спросил он у Ларисы, когда они вышли на улицу и Алексей смог наконец-то закурить, не ловя на себе укоризненные взгляды праведной паствы.

— Не совсем. Тут все сложнее. И неприятнее. Я же говорила тебе еще в Нью-Йорке, что в Америке большинство вот этого вот коренного населения — чудовищные ханжи. Вот и думай сам. Как тебе, кстати, живется? Все так же нравится, как тогда, в первый день?

— Хм… — Алексей задумался на минуту. — Трудно сказать. Нравится — не нравится, это здесь не подходит. Здесь тоже все не так просто. Я же тоже тебе говорил — другая планета. И со своим уставом в чужой монастырь… — Он обернулся и посмотрел на высокую крышу церкви, увенчанную крестом. Издали церковь больше походила на хорошую финскую баню. — Их надо принимать как данность, как воздух, как землю. Конечно, мне у них не все нравится…

Лариса засмеялась:

— О, не все ему нравится! Какой ты, Леша, осторожный все-таки парень! Ты мне в Нью-Йорке казался другим. Ладно, а про меня что тебе рассказывают? Ужасы какие-нибудь?

Она попала в точку. Алексей не хотел говорить на эту тему, но от нью-йоркской русской самостоятельной лесбиянки, да еще такой красавицы, что-то скрыть было не так просто.

— Ну что говорят, что говорят… Они вообще мне каждый день про Нью-Йорк говорят, какой это ужасный город. А ты — его типичная часть. Так и говорят. Не любят тебя почему-то. Не знаю почему.

— Да потому, что я их вижу насквозь. У них же здесь есть кое-кто, приехавший из Нью-Йорка. Да? Пара-тройка прихожан?

Действительно, несколько прихожан Дуайта были выходцами из города Большого Яблока. Один из них приехал в Дилон десять лет назад. После того как его на улице ограбили, поздним вечером отобрав бумажник, он в одночасье уволился с работы, собрал вещички и уехал на запад. Ехал сколько хватало духу. Хватило ровно до Дилона. У остальных истории были похожие. Не ограбление, так неприятности на работе, сексуальные проблемы, просто страх перед монстром-мегаполисом…

— С сексуальными проблемами у них, наверное, вообще дело труба, — улыбнулась Лариса. — Еще не расспрашивали, какие противозачаточные средства используешь, есть ли невеста?

Алексей постарался скрыть удивление от ее проницательности. «Два часа мне Дуайт мозги парил — „кондом“, „кондом“… Объяснял, когда у женщин циклы происходят. Я его под конец чуть не послал на три буквы. И правда, маньяки какие-то. Как до секса дело доходит, просто сами не свои. Еще мне очень нравится, как они телевизор выключают, если в комнате дети, а на экране женская грудь мелькнула».

— Небось рок-музыку вспоминал?

— Ты как будто рядом сидела… Мои питерские приятели, наверное, с ума бы сошли, послушав их рассуждения. Знаешь, кто, оказывается, самая наркоманская группа всех времен и народов?

— Ну? Не томи.

— «Битлз».

Лариса присвистнула:

— Да… Такого даже я не ожидала. Алексей, сколько ты вообще здесь собираешься пробыть? У меня ведь свой интерес. Надо все-таки что-то решать…

— Я не знаю, Лариса. Давай уже решим, тратим мы деньги или не тратим. Вернее, ты. Я на деньги не претендую. Пойми меня правильно.

— Алеша, понимаешь, с одной стороны, ведь это ты спровоцировал меня уехать. С другой стороны, может быть, ты этим мне жизнь спас… А потом ты свалишь в Россию…

— Слушай, Лариса, а не напиться ли нам сегодня? — неожиданно прервал ее Алексей. — А то я, знаешь ли, все-таки немного устал от их пуританского образа жизни. Надо расслабиться, может, и мысли появятся свежие.

— Ну да. То тебя в лес тянет за свежими мыслями, то теперь — напиться. Только что-то я мыслей все не вижу. Кстати, я ведь тебя давно хочу спросить — как ты тогда в баре сумел предугадать, что вьетнамцы поднос опрокинут? И еще раньше, у меня дома?

— А хрен его знает, Лариса. Давай выпьем, а то я сам себя уже не понимаю. Тогда все это мне казалось естественным. Сейчас даже пугаюсь, как вспомню. Мне еще тогда сны всякие странные снились. Не знаю, наверное, просто нервное перенапряжение работало. Так сказать, скрытые ресурсы организма проснулись.

— Вот сейчас бы твои скрытые ресурсы очень нам пригодились. Я ведь и правда не знаю, что нам теперь делать. Это со мной впервые, с тех пор как я приехала в Штаты. Раньше все было просто, здесь вообще, в принципе, все просто. Любой иммигрант тебе скажет. Терпение только нужно, все приходит постепенно — работа, деньги, приличное жилье. Дорожка накатанная и много раз проверенная. А сейчас — влипла я с тобой… Напиться, — вернулась она к открытой им теме. — Ну напьемся, а как ты к своим попам пьяный придешь? Что скажут тебе твои папочка с мамочкой?

— Черт, вот проблема…

— Да, в хорошую ты попал компанию. Даже если ты не придешь, все равно весь город завтра будет знать, что ты напился. Все равно до твоего пастора дойдет. Журить тебя будет… — Лариса откровенно веселилась, издевалась над ним, как над школьником каким-то…

— Ну, в конце концов, мне это тоже надоело. Эти умники ведь не знают, с кем имеют дело, я смерть в двух шагах видел, в меня стреляли, я сам… — Он запнулся. — Какого черта! Поехали в Денвер, оттянемся как следует. Мы, в конце концов, в свободной стране или где?