Трон и плаха леди Джейн
Шрифт:
К счастью, брак вступил в силу. Я знаю об этом от Гилфорда, хотя сегодня я без удовольствия услышал, что во время его визита к ней в Челси она не пустила его к себе в постель. Это очень серьезное пренебрежение долгом со стороны жены, которое требует моего вмешательства. Но я должен действовать осторожно: герцогиня Суффолкская говорит, что ее дочь страдает неким душевным недомоганием, которое препятствует полному ее восстановлению после недавней болезни.
Я обсуждаю это дело с женой. Гилфорд и ей пожаловался на упрямство злосчастной девчонки.
— Я думаю, она себе на уме, — говорит моя добрая супруга.
Ну конечно,
— Да, может быть и так, — отвечаю я, — но, вероятно, тут есть и вина Гилфорда?
— Нет, конечно! Он всего лишь настаивал на своих законных правах. Послушай, Джон, эта глупая девчонка делает много шума из ничего. Я навещу ее и проведу с ней беседу.
— Подожди, — советую я. — Она была нездорова, и Гилфорду может навредить, если ты влезешь. Он сам должен справиться — заставить ее подчиняться. Но прежде, я считаю, нам следует дать леди Джейн время на выздоровление. Вот почему я предложил перевезти ее в Челси. Ее отец упоминал, как она была счастлива там при покойной королеве. Помимо того, это недалеко от Лондона. Мне бы хотелось, чтобы леди Джейн была поблизости на случай, если она понадобится.
Я смотрю на этот сгусток страданий, былую гордость короля Генриха. Эдуард Шестой уже на грани жизни и смерти; дело ясное и без королевских лекарей. Но это тяжелая, долгая смерть. Мальчик не ведает покоя из-за хриплого, надсадного кашля. У него отходит черная, густая и зловонная мокрота. Его ступни и голени распухли, увеличившись в два раза против нормальных размеров, и он почти ничего не может есть. Сон бежит от него, если только он не примет адскую смесь из порошков, прописанных докторами. Помочь ему уже не в наших силах.
— Ваша светлость, мы больше ничего не можем сделать, — сообщает мне доктор Оуэн.
— Сколько ему осталось?
— Я бы сказал неделя, в крайнем случае две.
А этого, я точно знаю, недостаточно, чтобы гарантировать леди Джейн наследование престола.
— Неужели вы не знаете средства, чтобы продлить ему жизнь? — спрашиваю я у врачей.
— Милорд, мы сделали все, что было возможно. Теперь он целиком в руках Божьих. Дело стало только за временем.
С бесцеремонностью, порожденной моей тревогой, я выпроваживаю докторов. Позднее, после секретного разговора с одним из моих агентов, я понимаю, что поступил правильно, ведь они вечно во все суют свои носы, а я вовсе не желаю, чтобы они догадались о моих замыслах. Мне чрезвычайно важно не дать королю умереть как можно дольше, иначе я не успею заручиться поддержкой влиятельных людей королевства и взять под стражу сестер короля. Но прежде всего я должен убедить его величество придать некую законность тому, что, в противном случае, будет дерзкой попыткой низвергнуть законы нашей страны.
Это все требует соблюдения секретности и времени. Время, время, время. Я уже помешался на нем, меня тошнит от мыслей о нем и от постоянной его нехватки. Но оно неминуемо закончится, когда король умрет, или вскоре после этого, поскольку мне не удастся долго скрывать его смерть.
Так что я испытываю истинное облегчение, когда мой доверенный агент — человек, подобно мне, не обремененный излишней щепетильностью, — сообщает имя женщины, которая могла бы продлить жизнь короля.
— Она валлийка, по имени Тегвин Рис, — говорит Яксли. — Она рано овдовела,
— Чем она торгует? — спрашиваю я.
— Ядами, зельями. — Его щеки вспыхивают.
Я подаюсь вперед:
— От чего?
— От всех болезней, — отвечает Яксли, которому явно не по себе.
— А вы зачем там бывали?
— Признаться, милорд, в прошлом я был ее постоянным клиентом, так что заходил время от времени к ней в лавку. Потом, когда я женился, у меня появились трудности…
— Мужская слабость?
Он беспокойно ерзает.
— Что-то в этом роде, да. Тегвин дала мне снадобье, которое помогло.
Или, скорее, ты поверил, что оно помогло, отмечаю я про себя, а вслух спрашиваю:
— И какое отношение это все имеет к его величеству?
— Видите ли, милорд, после этого, когда бы мне или жене ни потребовалось какое-нибудь лекарство, я шел в лавку Тегвин. У нее разумные цены, а лекарства помогают лучше, чем те дорогие, что прописывают придворные доктора. Вот я и стал ее постоянным покупателем. И даже больше.
— Помимо лавки, вы навещали ее постель?
Он кивает:
— Мы с ней добрые друзья. Она из тех женщин, с которыми можно поговорить о чем угодно. Вчера я сидел у нее, пока она запирала, и мы говорили о том, как опасны могут быть некоторые лекарства. Я удивился, услышав, что мышьяк, который может убить, также может продлить жизнь, если его применять определенным способом.
Я начинаю понимать. Бог услыхал мои молитвы.
— Немедленно вызовите ее в Гринвич, — приказываю я. — Я хочу с ней поговорить.
Женщина сидит против меня в моем обитом деревом кабинете. Она с благоговейным страхом смотрит вокруг; конечно, раньше ей не приходилось бывать во дворцах. Она по-своему красива, на манер пышной розы, но глаза у нее проницательные. В них читаются ум и хитрость. Лиса лису чует.
— Мне сказали, что вы можете помочь, — начинаю я.
— Я могу попробовать, сир, — говорит она. — Это секретное дело?
— Очень секретное. Ни одного слова из нашего разговора не должно повториться за этими стенами.
— Можете мне доверять. — Она понижает голос. — А это — как бы сказать — личное?
Я издаю смешок.
— О нет, ничего подобного. Все гораздо серьезнее. Скажите, миссис Рис, откуда у вас такой талант излечивать болезни? Мой человек, Уильям Яксли, прямо-таки превозносит вас до небес.
— Мне он достался от матери, сир. Люди почитали ее за мудрость и лекарский дар. И меня она обучила всем своим умениям.
— Я полагаю, что это все по закону? — спрашиваю я, пристально глядя на нее. — Без колдовства, без ворожбы?
— О нет, сир. Только травы и травяные микстуры. — Румянец на ее щеках свидетельствует о том, что это ложь и что практика ее гораздо обширнее. — Я верю только в испытанные временем средства.
— А яды? Мистер Яксли упоминал мышьяк.
Ага. Этого она не ожидала. У нее вид, как у окруженного собаками кролика.
— Я никогда никому не причиняла вреда, — протестует она.