Трон императора: История Четвертого крестового похода
Шрифт:
Но все стрелы отскочили, не причинив ни малейшего вреда, от щита или доспехов. Обычно стрелы не отскакивают, впиваются. А эти отскочили. Ни одна не пробила лат, но Грегор содрогнулся и покачнулся подо мной. Он выхватил у меня щит левой рукой и заорал:
— Слезай с меня!
К этому времени он вытянул из ножен меч правой рукой, поэтому не мог ею воспользоваться. Пришлось подбросить щит в воздух и перехватить на лету под удобным углом, но продеть руку в петлю ему так и не удалось.
Теперь, держа щит, он высоко поднял левую руку, чтобы сбросить меня на
Грегор опустил щит, поднял меч и взревел, как обезумевший варвар-язычник. Греки разом шарахнулись назад. Мне удалось с трудом подняться с земли, в голове гудело. В отчаянии я принялся озираться по сторонам — нельзя ли скрыться за какой-нибудь дверью в ближайших домах или нырнуть в окошко. Но Грегор уже бежал прямо на греков, как будто мог их одолеть в одиночку.
В ту же секунду стена за моей спиной содрогнулась под натиском воинов. Послышался оглушительный удар, и стена рухнула, подняв облако каменных обломков, — до того зрелищно, что один только вид этого мог бы остановить целую армию. Грегор даже не оглянулся. Он продолжал с криком наступать на греков.
Пилигримы заранее выстроились в блок — шесть рядов по шесть человек, — и, когда стена упала, три дюжины воинов создали впечатление многочисленного отряда. Ничего человеческого — только побелевшие глаза сверкали сквозь прорези шлемов, прямо душа в пятки уходила. Рыцари услышали воинственный клич Грегора и подхватили его, к ним тут же подключились оруженосцы, шедшие позади гурьбой. Все думали, что он уже мертв, а когда поняли, что он делает, помчались следом, перепрыгивая через обломки камней, выхватывая на ходу мечи и не забывая орать.
Греческий отряд повернулся и побежал. Такой грации и синхронности позавидовала бы любая танцевальная труппа. Я едва успел отскочить на обочину, чтобы не быть затоптанным рыцарями, а потом и их оруженосцами.
Дорога делала резкий поворот на юг. Перепуганные греки вскоре исчезли из виду. Они бежали быстрее, чем небольшой отряд франков мог протиснуться сквозь пролом.
Несмотря на гул в голове, я совершил то, что дается мне легче всего в подобных ситуациях: взобрался на стену, цепляясь за выступы, но не настолько высоко, чтобы привлечь внимание лучников в башнях. Оттуда можно было разглядеть Грегора.
Добежав до поворота, он резко остановился. Просто остановился. К нему тут же присоединились его боевые друзья. Они ждали от него приказов, но он не отдал ни одного. Стоял неподвижно, и все. Лицо его скрывал шлем, но чувствовалось, что он сам не может понять, как остался жив.
Другой рыцарь стянул с себя шлем, чтобы проорать:
— Передайте остальным, чтобы сходили на берег!
Это вернуло Грегора в реальность. Придя в себя, он тут же начал раздавать приказы, и вскоре на повороте был выставлен караул, а остальные взломали забаррикадированный вход на лестницу башни. Дождь из стрел тут же прекратился.
Грегор взбудораженно озирался, все еще не веря, что жив. Потом он махнул рукой в сторону бухты, видневшейся в проломе, где с корабля Бонифация на сушу спускались воины. Пехотинцы тут же начали убирать обломки стены.
— Поживей! — несколько раз прокричал Грегор, жестами показывая, где следует расчищать завалы.
Тут с другой стороны послышалась короткая дробь, которая привлекла всеобщее внимание. Я слез со своего насеста, чтобы быть поближе к Грегору. Охрана, выставленная на повороте дороги, начала что-то взволнованно кричать и размахивать руками. До меня донеслось слово «Мурзуфл». Потом послышался знакомый стук подкованных копыт по мощеной улице: Бровастый, заметив с холма, что кто-то вспугнул целый отряд, приехал лично разузнать, в чем дело. Он вынырнул из-за поворота в сопровождении десятка конных варягов.
Грегор стоял один на улице, недалеко от изгиба дороги, и смотрел, как его люди расчищают завал от обвалившейся стены. Рядом с ним никого не было, кроме меня, но я держался поближе к дому, зажав в кулаке булыжник и наивно полагая, что сумею защитить рыцаря.
Грегор сорвал с головы шлем и нарочито отбросил в сторону. Мурзуфл сразу его узнал, резко осадил лошадь и поднял руку, подавая знак варягам, чтобы они не подъезжали ближе. Прослужив у трех императоров, быстро сменивших один другого и не умевших даже держать меч, они встревожились, что этот попробует защищаться сам. Оставшись один, Мурзуфл перевел коня на рысь и приблизился к Грегору. Солнце светило за его спиной, и нам с Грегором приходилось щуриться, когда мы смотрели на императора снизу вверх.
— Слезай с коня и сразись со мной! — прохрипел Грегор и яростно взмахнул мечом. — Слезай! Немедленно!
Мурзуфл рассмеялся своим характерным тоненьким смешком, но как-то очень ненатурально.
— Моя охрана расстроится, если я так поступлю.
Грегор побежал, размахивая руками, словно хотел напугать коня, но тот лишь презрительно мотнул головой и не шелохнулся.
— Слезай! — завопил Грегор. — Спускайся на землю, шлюшье отродье, или я проткну насквозь твоего коня.
Мурзуфл не тронулся с места.
— Ты мне обязан слишком многим, так что давай рассчитаемся, — сказал Грегор. Он был настолько разъярен, что я с трудом разбирал слова.
С красным и мокрым от слез лицом он вцепился в уздечку и пригрозил мечом Мурзуфлу. Тот рукой в перчатке спокойно отвел острие в сторону. Охрана рванула вперед, но Мурзуфл снова поднял руку, останавливая ее.
— Нет! — спокойно выкрикнул он, не сводя взгляда с Грегора. — Германец, ты единственный среди всех этих чужестранных завоевателей, кто не состоит целиком из дерьма и лицемерия. Тебе самому не нравится то, что происходит. Спрячь меч в ножны и ступай в Иерусалим.