Трон Знания. Книга 5
Шрифт:
— Единственное, что есть у этих женщин, — промолвил Адэр, указывая на заявления служанок, — это мои обещания. Я обещал защищать мой народ. Но закрываю глаза на боль тех, кто нуждается в моей защите. Затыкаю уши, чтобы не слышать их крики. Из-за провалов системы правосудия, из-за ошибочной социальной политики, из-за отсутствия чиновников, преданных народу, готовых на жертвы и способных на подвиги, вера людей в меня тает.
Гюст положил на стол кипу сшитых листов.
— Проект закона о труде особенно чётко показывает
— Если мы оговорим права служанки и обязанности господина, дворяне взбунтуются, — заметил советник по социальным вопросам. — Я уже это проходил.
— Они грозные, воинственные, бросаются в бой, не задумываясь, — усмехнулся Адэр. — Но впадают в панику при виде собственной крови. Пустите им кровь, и они станут сговорчивее.
— Я этим займусь, — сказал Крикс.
Он явно засиделся в своём кабинете, бездействие его утомило: поиски сына Хлыста зашли в тупик, Сибла молчал.
Адэр обвёл примолкших советников взглядом:
— Приказываю создать группу по разработке судебной реформы. Приказываю создать комитет по выявлению недочётов судебной системы. Приказываю учредить комиссию по пересмотру судебных решений.
И вышел из зала.
Через час автомобиль правителя в сопровождении кортежа охраны полетел в Ларжетай.
*
Надзиратель провёл Эйру по первому этажу следственного изолятора и впустил в кабинет начальника. Из-за стола поднялся пожилой коренастый человек. Дешёвый пиджак сидел на нём с изяществом парадного кителя.
— Только из уважения к вам, — сказал начальник и, закрыв шкаф на ключ, вышел в коридор.
Эйра села на стул. Расстегнув пальто, окинула комнату взглядом. Давно не крашеные стены, на окнах решётки, большой сейф со следами от клейкой бумаги на дверце, на столе телефон и фото в рамке. Покосившись на двери, Эйра приподнялась и повернула рамку лицевой стороной к себе, надеясь увидеть жену или детей хозяина кабинета. Адэр…
Из коридора донеслись голоса и шаги. Надзиратель запустил в кабинет Лугу, снял с него наручники и удалился.
— Как ты? — спросила Эйра, наблюдая, как Луга растирает запястья.
— Сплю, ем. Всё хорошо, — сказал он и опустился на соседний стул. — Скучно только. Меня держат в отдельной камере, как бывшего стража. Говорят, бандиты таких, как я, не любят.
— Прости, что не пришла раньше.
— Да ладно, — улыбнулся Луга. — Говорят, сюда никого не пускают. Ты здесь, свершилось чудо.
— Крикс постарался. Он теперь начальник секретной службы.
— Рад за него. — Луга вздохнул. — Как ребята?
Эйра подошла к окну:
— Тебе повезло. Иди сюда.
Приблизившись к ней, Луга прижался носом к стеклу. Из окна был виден двор изолятора, отгороженный от улицы высоким каменным забором с колючей проволокой наверху. Мебо и Драго болтали у ворот с караульными. Талаш стоял в стороне, разглядывая здание.
Луга помахал рукой, надеясь, что ракшад его увидит:
— Слепая тетеря. И не мёрзнет, зараза. Хоть бы майку надел. — Постучал в стекло.
— Не надо, не стучи, — попросила Эйра. — Тебя уведут, а я хочу побыть с тобой немного.
— Ладно, — кивнул Луга. Взгляд, направленный на товарищей, сделался тоскливым.
— Завтра тебя отправят в искупительное поселение.
— Далеко?
— Не знаю. Я не видела документы, — промолвила Эйра и указала на белую тряпку с цифрами, пришитую к фуфайке. — Что это?
— Это? — Луга прижал ладонь к тряпке. — Мой номер. Теперь у меня нет имени. Говорят, что даже в отправных документах нет моего имени. Только номер. Это чтобы после отсидки я мог вернуться к нормальной жизни. Чтобы братки не разыскали меня по имени. Чтобы семью не стращали. У меня нет семьи, мне плевать. Но закон есть закон.
— «Говорят», — произнесла Эйра. — А кто говорит? Ты же сидишь в одиночке.
— Там много одиночек. Для буйных, для бывших стражей, для педофилов. Делать нечего, вот мы и перекрикиваемся.
— Что ещё говорят?
— Да много всякого. Говорят, смотрящий, в смысле, старший по баракам, мне кличку даст. — Луга забрался коленями на подоконник, замахал руками. С досадой цокнул языком. — Кроты. Ни черта не видят.
От внезапной мысли стало жарко. Эйра стянула с шеи шарф:
— Помнишь нашу поездку к норам адов?
— Помню.
— А помнишь наш разговор с Криксом о Хлысте?
— Помню, — повторил Луга и, спрыгнув с подоконника, направил на Эйру оживший взгляд. — И что?
— Мы ищем его сына и не можем найти. Я подумала… А вдруг он пошёл по стопам отца? Вдруг он был в искупительном поселении или до сих пор там находится? У него нет имени, есть кличка. Его зовут Тормун, но при аресте он мог назваться иначе. Поэтому как Тормун нигде не проходит.
— Знаешь сколько искупительных поселений?
— Знаю. Много. Но только в трёх или четырёх есть колония для несовершеннолетних. Тормуну сейчас семнадцать.
— Если я попаду хотя бы в одно из трёх, — проговорил Луга с сомнением. — А если попаду, как его найти? Не приставать же к каждому юнцу. Меня сразу в извращенцы запишут.
— Он не знает, что его отец Хлыст. Для него он — Асон. А как мальчишки? Они любят похвастаться подвигами отцов. Или в тяжёлой ситуации защитить себя именем отца. Асон убил хозяина магазина и его сына с другом. Ему дали двадцать лет. Это то, что знает Тормун, и он не знает, что его отец на свободе.