Трон Знания. Книга 5

Рауф Такаббир

Эйра шагала к стоянке, расположенной на краю площади. Куда теперь? В Мадраби или на строительство моста? Или провести эту неделю с Анатаном и его детьми? Следуя за ней, Мебо и Драго обсуждали жизнь в Тарии. По сравнению с цивилизованным княжеством отвергнутый Грасс-дэ-мор им казался раем. Талаш молчал. Возможно, ему был непонятен поступок Луги: истинные воины подчиняются командирам беспрекословно и даже под страхом смерти не выдают государственные тайны, истинные воины не думают о чужих жертвах и с готовностью приносят в жертву себя во имя Бога, державы и хазира.

— Госпожа! — прозвучал робкий

голос.

Эйра оглянулась.

Скромно одетая женщина стушевалась. Потупила взор, замяла в руках тряпичную сумочку:

— Вы тайный советник Его Величества?

— Да.

Незнакомка сделала знак приятельницам, стоявшим в пяти шагах от неё, и вместе с ними сделала реверанс. Наклон головы, манера держать спину и руки выдала в женщинах служанок.

— Вы можете уделить нам пять минут?

Эйра прошла в сквер, обрамляющий площадь, опустилась на скамью, выгнутую дугой, и жестом предложила женщинам сесть. Разговор затянулся до позднего вечера.

Направляясь к машине, Эйра уже не думала, куда ехать: в Мадраби или на строительство моста. Она знала, чем займётся. Мысли, как гнойные раны, вызывали в душе лихорадку.

— Эйра, — промолвил Драго, открыв перед ней дверцу автомобиля. — Тебе нельзя это делать.

Она вздохнула: мужчинам никогда её не понять. Подозвала Мебо и Талаша и, глядя в хмурые лица, сказала:

— Я не хочу слышать от вас, что я могу делать или что не могу делать. Когда я что-то вам говорю, я хочу слышать два слова: «Да, Эйра». А когда я молчу, я хочу, чтобы вы тоже молчали. Всё ясно?

— Да, Эйра, — кивнули охранители и заняли места в машине.

— В ратушу, — произнесла она и прильнула лбом к стеклу, силясь охладить мысли.

*

— Мой отец часто ходил на собрания клуба читателей, — говорил свидетель, сильно волнуясь. Каждое слово давалось ему с трудом. Он проводил ладонью по коротенькой чёлке, опускал руку на трибуну и вновь тянулся к волосам. — Он любил читать. А ещё больше любил обсуждать книги. Сюжет, героев, всякое такое. А из меня слушатель никудышный, мне читать некогда, и в сюжетах я не понимаю. Читаю газеты, слушаю радио и всякое такое. А мой отец газеты не читал и радио не слушал. Он вообще жил там, в книгах. Иногда появлялся, чтобы поесть и всякое такое.

— Что случилось с вашим отцом? — не выдержал защитник.

— Они обсуждали книгу, в клубе, и мой отец сказал, что думает. Наверное, сказал плохо, потому что пришёл из клуба сам не свой и лёг спать. Ночью он обычно читает. Я не знаю, когда он спит. Днём, наверное.

— Что с ним произошло? — спросил защитник и сделал кистями рук вращательные движения, как бы говоря: быстрее, быстрее.

Свидетель пригладил чёлку; она уже лоснилась и блестела в свете люстры.

— На следующий день я пришёл с работы, а отец говорит: кто-то дёргал заднюю дверь. Он закрыл её на все замки и подпёр шваброй. Через день ему показалось, что за окнами следят, и он задёрнул шторы. Я подумал: всё, зачитался. Даже не хотел отпускать его в клуб. Но он больше никуда не ходит, а ему надо общаться. И я отпустил.

Защитник направил указательный палец в потолок:

— И?..

— Он ушёл и не вернулся, — вздохнул свидетель. — Соседка нашла в мусорном баке его сумку с книгами. Он бы никогда их не выбросил. В клубе сказали, что такого не помнят. А когда я сказал, что он пропал, они все быстро разошлись. В участке правопорядка приняли моё заявление, но ни разу не позвонили. А когда я пришёл сам, во всём обвинили меня и…

Расширив глаза, свидетель умолк на полуслове.

Публика крутила головами, поднималась волной: от задних рядов к передним. По проходу между рядами шёл солидный человек средних лет, облачённый в светлый костюм, будто он явился не в суд, а на праздник. Репортёры дёргали чехлы, но достать фотокамеры не решались.

Главный судья встал вместе с коллегами:

— Князь Тарий… — и склонил голову.

Князь занял место за столом обвинителя, дождался, когда все сядут. Обратил взор на свидетеля:

— Сколько лет вы живёте в Грасс-дэ-море?

— Три года, Ваше Величество, — пробормотал мужчина, пригладив чёлку.

Эйра покосилась на старшего советника Лаела, сидевшего от неё по правую руку. Тайком бросила взгляд на советника Ассиза, сидевшего слева. Оба поджали губы. Оно и понятно: к князьям обычно обращаются: «Ваша Светлость», но князь Викуна и князь Тарий приравняли себя к королям. Прадед первого — нетитулованный дворянин — был секретарём Зервана. Прадед второго — плебей — был начальником подземной тюрьмы…

— Почему вы молчали три года и заговорили только сейчас? — спросил князь у свидетеля.

Защитник и обвинитель вскочили со стульев и в один голос выкрикнули:

— Возражаю!

— Посетитель заседания не может задавать вопросы, — сказал защитник.

— Любое вмешательство извне внесёт хаос в судебный процесс, — добавил обвинитель.

— Посетитель?! — Князь поднялся. — Я пострадавшая сторона.

— Это мы провели расследование. Мы подали иск — не вы! — возразил обвинитель.

— Почему никто не поставил меня в известность? Почему о том, что здесь творится, я узнал из газет? — Князь направил взгляд на главного судью. — Ваша честь! Сторона защиты и сторона обвинения ведут двойную игру.

— Я защищаю ваше доброе имя, князь Тарий, — проговорил обвинитель.

— Так докажите это! — Тарий указал на свидетеля. — Спросите у него, почему он молчал три года. Спросите: кто или что заставило его прийти сюда и свидетельствовать против своего правителя?

Силясь сохранить хорошую мину при плохой игре, обвинитель обратился к свидетелю:

— Почему вы не вернулись на родину, когда последствия наводнения были устранены и ваш правитель обещал возместить пострадавшим ущерб?

— Вы не о том спрашиваете! — возмутился Тарий.

— Я задал вопрос, — сказал обвинитель, глядя на свидетеля. — Отвечайте.

— Там трудно жить и всякое такое…

— Какие трудности вы испытывали?

Свидетель не успел ответить.

— Народ всегда недоволен теми, кто наделён властью, — произнёс Тарий. — Слуги недовольны господином, рабочие недовольны хозяином завода, подданные недовольны правителем. — Обернувшись, князь окинул взглядом первые ряды. — Вам ли это не знать, господа? — Повернулся к свидетелю. — Почему вы три года молчали о том, какой я требовательный правитель?