Трон Знания. Книга 5
Шрифт:
Эйра закружила по спальне:
— Сколько человек было на пароме?
— Сто семнадцать?
— Сколько человек пыталось их спасти?
— Двадцать три.
— Сколько людей за ними наблюдало?
— Откуда ты знаешь, что за ними наблюдали?
— Сколько?
— Четыре сотни. — Адэр преградил ей дорогу. — Эйра, хватит. За окном ночь. Ты только что пришла в себя. Успокойся или я вызову маркиза Ларе.
— На пароме было сто семнадцать человек. К ним на помощь пришли двадцать три человека, а четыре сотни наблюдало.
Адэр схватил её за плечи и встряхнул:
— Хватит!
Она не могла
— На пароме было…
— Сто семнадцать человек, — выкрикнул Адэр.
— Если бы им на помощь пришли хотя бы две сотни, все бы выжили, — протараторила Эйра. — Они бы успели спастись. Если бы люди были добрее, Вилар бы не погиб. Почему погибают самые лучшие?
— Стихия не делит людей на плохих и хороших. Она уничтожает всех.
Эйра посмотрела Адэру в глаза:
— Я убила семнадцать тысяч человек.
— Из-за меня ты стала восприимчивой к природным катаклизмам. Глупо обвинять барометр в том, что он предсказывает шторм или засуху.
— Я не барометр.
Адэр улыбнулся, провёл рукой по её волосам:
— Все моруны предчувствуют резкое изменение погоды. Раньше они жгли на курганах костры, чтобы предупредить округу о засухе или грозе. Об этом почему-то все забыли. Даже климы забыли. Ты предупредила ракшадов и рабочих причала. Они выжили благодаря тебе. И твой легат выжил. Их корабли уцелели. Но из-за меня… Я совершаю неблаговидные поступки и делаю тебя слабой.
Эйра закивала. Да-да, она барометр. Надо так думать. И не поняла, как оказалась на кровати. Вмиг переживания растворились в мягком полумраке спальни. Смысл всей жизни в одночасье уместился в горячем дыхании Адэра, в его требовательных губах и руках.
«Я соскучился». — «Я тоже». — «Можно?» — «Нет!» — «Я на грани». — «Вам надо уйти».
Адэр сел. Глядя на пламя в камине, потёр ноги:
— Полгода лежать с тобой в одной постели, целовать твой затылок и думать: а вдруг это последний поцелуй… Это мучительно больно. Но сдерживать себя, когда нам никто и ничто не мешает — это уже издевательство. Мне скоро тридцать, тебе двадцать восемь. Чего мы ждём? Кто должен окропить нас святой водой, и куда должны поставить печать, чтобы ты сказала: «Теперь можно»? И ты не думала, что секс — лучшее лекарство от горя? Мне это надо. Тебе — тоже.
Эйра забралась под одеяло. Отвернулась. От хлопка дверями в окнах зазвенели стёкла, в камине зашипел огонь. Это всего лишь ссора. Это мелкая ссора. Он почти год без женщины… Семнадцать тысяч человек…
Запретив Кенеш входить, Эйра перерыла спальню и не успокоилась, пока не нашла перчатку с изумрудным ключом и бутылочкой из тёмного стекла. Забившись в уголок кушетки, зубами вытащила пробку. Легко открывается. Затолкала пробку на место и, стиснув бутылочку в кулаке, позвала Кенеш. Через час старуха, расположившись на полу, пришивала к платьям и пальто потайные кармашки для «амулета».
*
Не утруждая себя объяснениями, Адэр запретил Луге, Мебо и Талашу появляться на правительственном этаже. В этот же день Эйра перебралась в свою старую комнату, расположенную в хозяйственной пристройке. У Талаша тотчас забрали ключи от служебной машины. Автомобиль, подарок шабире от ракшадского посла, закрыли в гараже. Эйра хотела встретиться с Адэром, узнать, что происходит — Гюст пообещал сообщить, когда в рабочем расписании правителя появится «окно», но так и не сообщил. На её прошение позволить ей съездит в столицу, чтобы посетить ракшадский храм, пришёл письменный ответ: «Покидать резиденцию запрещаю».
Эйру охватило чувство потерянности. Она совершила ужасную ошибку, когда призналась Адэру, что его ночи с другими женщинами доставляют ей боль. Нельзя лишать мужчину личной жизни, если не можешь стать частью этой жизни. Теперь Адэр в тупике, в ловушке, борется со своей физиологией. А она превратилась из объекта обожания в объект жалости. Огромная, непоправимая ошибка.
На смену потерянности пришла апатия. Эйра не получала удовольствия от прогулок по девственно-белому саду, не восторгалась снегом, сверкающим в лучах солнца, не любовалась гирляндами лампочек на кронах деревьев и стенах замка. Прекратила выходить на свежий воздух, запёрлась в комнатушке. Всё что могла, она уже испортила. Оставалось только выпить яд, чтобы избавить себя — от чувства вины, мир — от грядущей катастрофы.
Лёжа на узенькой кровати, куталась в колючее одеяло и смотрела в стену. Жизнь на донышке. Котомка с воспоминаниями за плечами. До пропасти шаг. Теперь мучил последний вопрос: в чём заключалось её предназначение — железный отпечаток дел, которые она должна была совершить, но не совершила?
Она предчувствует внезапные разрушительные переломы в природе, но она настолько слаба, что её сердце рвётся от напряжения. Слаба, потому что заменила любовь к миру любовью к мужчине. Она любит мир. Конечно же, любит. Но мир без Адэра ей не нужен. Возможно, она стала бы предсказательницей катастроф, если бы до знакомства с Адэром приняла обет безбрачия и сан. Возможно, её предназначением было: не уничтожать мир, а спасать.
Следом пришло понимание: невозможно за несколько минут отправить во все уголки Краеугольных Земель весть о надвигающейся беде. И людям необходимо время, чтобы найти укрытие. Неужели высшие силы отвели ей роль зловещей пророчицы? Ужасная миссия: предвещать горе, которое нельзя предотвратить.
Она не приняла сан, отказалась исполнять волю Творца — Творец воздал по заслугам: одарил безнадёжной любовью и обострёнными чувствами. Никто из морун не корчится от боли, когда любимый спит с другой женщиной. Они чувствуют, им больно, но это другая боль.
Эйра пыталась убедить себя, что перипетии в жизни Адэра, буйство стихий и обрывы сердечных струн не связаны между собой. А строки, обжигая спину, перечили на разных языках: в природе нет пустоты, нет лишних цепочек событий, совпадения не случайны.
Чтобы встряхнуться, Эйра иногда перечитывала письма. За полгода их собралась солидная стопка. Последнее письмо отправлено из Ракшады перед сезоном штормов. Сейчас в Лунной Тверди хозяйничают песчаные бури, кое-гдё льёт дождь. Озёра в оазисах выплёскиваются из берегов. А чувства Иштара впервые выплеснулись на бумагу: «Душа моя… Переживаю… Схожу с ума. Приказал украсить Обитель Солнца цветами, и кажется, что ты до сих пор со мной. Вхожу в твою спальню и слышу, как ты дышишь. Жалею, что отпустил. Жалею, что не вернул. Скажи, что жива. Скажи, что скучаешь».