Тропа предела
Шрифт:
— Войдите, — сказала женщинам Муйрнэ.
Склонившись над люлькой, мгновение смотрела она на спокойное лицо сына, потом решительно взяла его на руки; коротко поцеловала.
— Сестры мои, — в уголках глаз ее блеснули вдруг капельки слез. — Сестры, спасайте наследника рода Байшкнэ. Уходите далеко-далеко, так далеко, чтобы никто никогда не нашел вас и моего сына. Ты, Бовалл, научи его драться, как мать твоя учила моего Кумала. Ты, Лиа Луахрэ, передай ему мудрость, что хранят друиды клана МакБайшкнэ. Даже мне не говорите, куда пойдете вы, за какими лесами и водами спрячете моего сына: нет таких
Она передала спеленутого сына одной из старых женщин и принялась сдирать с запястий серебряные и золотые браслеты; бросила их на разложенный на лавке кусок чистого полотна. Не заботясь о том, что рвутся тонкие золотые колечки, сдернула, не расстегивая, с шеи драгоценное ожерелье, изукрашенное камнями. Завернув все в ткань, сунула женщинам:
— Берите — этого хватит на первое время. Потом, когда вырастет Дэйвнэ… Тогда сын Кумала сам решит, что ему делать, — она снова взглянула на лицо сына. — Уходите. Быстро.
— Но… а ты, Муйрнэ? — спросила Бовалл, прижимая ребенка к груди.
— Я?! — Казалось, глаза Муйрнэ полыхнули пламенем в полутьме комнаты. — Я? Не думайте обо мне, сестры, — уходите. А у меня есть еще долг сынам Морны. Не спорьте — идите, если любите Кумала… и его сына.
МакМорна стояли против МакБайшкнэ на расстоянии полета копья, когда молодая вдова Кумала вышла из дома на западную дорогу. Брань и смех стихли; МакБайшкнэ расступились, пропуская госпожу вперед.
Муйрнэ остановилась в нескольких шагах перед воинами своего ушедшего мужа; замерла, опустив тяжелый взгляд на врагов.
МакМорна улыбались, зная свою силу и предвкушая победу. Предводители клана — Голл, Конан, Арт Юный, Гарра Дув — стояли впереди своих людей, поигрывая оружием и разглядывая молодую вдову.
— Хэй, сыны Морны, — заговорила Муйрнэ, и даже ее собственные люди удивились, каким низким стал вдруг голос госпожи. — Хэй, коннахтские вороны, пожиратели падали, осквернители священной земли н’Эринн[3]. Зачем пришли к дому МакБайшкнэ?
— Добить людей Кумала, как мы убили его самого, — выкрикнул Голл МакМорна.
— Ну же, — голос Муйрнэ почти шипел. — Вы, МакМорна, смогли нанести много ударов Кумалу, когда тот лежал без сознания, один, на поле славной драки. Посмотрим, что вы сможете теперь, когда против вас мужчины с оружием в руках и я, Муйрнэ, дочь Морврана, названная сестра Луга Длинной Руки, Луга Непобедимого!
— Ты пугаешь меня, женщина! — насмешливо выкрикнул Голл МакМорна. — «Муйрнэ сестра Луга»! — передразнил он.
— Муйрнэ жена мертвого Вождя, — крикнул Конан, — Муйрнэ повелительница мертвых воинов!
— Да, Голл, я женщина. Да, Конан, у меня только что умер муж. Помните ли вы, МакМорна, о силе женщины-в-скорби? Знаете вы силу матери, защищающей своего ребенка? Там, за моей спиной, мой сын — сын Кумала! — и вам не получить его жизнь. Прочь от дома МакБайшкнэ!
МакМорна засмеялись. Голл вскинул к небу руку с копьем:
— МакМорна, вперед! Перебьем их всех вместе с щенком Кумала!
— Стойте, коннахтское воронье! Вы забыли, кто я? Так я вам напомню!
Она вскинула руки вверх и вперед, и три друида, стоявшие позади воинов МакБайшкнэ, увидели алое сияние, разгорающееся вокруг ее фигуры.
— Я, Муйрнэ дочь Морврана, названная сестра Луга Длинной Руки, налагаю проклятие на всех стоящих передо мной, — голос ее завибрировал, и речь потекла тягучим вязким речитативом:
Людей МакМорна
на дороге запада
пред домом МакБайшкнэ
проклинаю.
Ни Силы, ни Света,
ни Удачи, ни Славы,
ни травы под ногами,
ни солнца над головой
людям МакМорна.
— Эй, заткните ей глотку копьем! — завопил кто-то из МакМорна. — Песнь поношения, она же поет песнь поношения!
— МакМорна, вперед! — выкрикнул Голл, первым бросаясь на кучку мужчин, окруживших Муйрнэ. Воины его закричали и бросились вперед, обгоняя своего Вождя.
Алый туман вспыхнул меж простертых рук Муйрнэ, и последним, что видели в этой жизни бежавшие впереди остальных воины Голла, стали жуткие сияющие глаза вдовы Кумала.
ЧАСТЬ I
РЫБА, ЧЕЙ ЖИР — КОЛДОВСТВО
В недоброе утро узнал я от старца
о рыбе, чей жир — колдовство,
И клятвою крови я страшно поклялся
отведать ее естество.
Но старец, подобный столетнему вязу,
ударил в пергамент страниц:
«Нажива для рыбы творится из глаза —
из глаза Властителя Птиц»…
Сергей Калугин, Nigredo
ГЛАВА 1
ЛЕС ИЗНАЧАЛИЯ
1
Лейнстер, лес Слив Блум