Тропа Селим-хана (сборник)
Шрифт:
Между тем ребята попрятали спички. Их волнует теперь приключение, случившееся с Котькой Лепневым. Толстощекий, круглолицый, рыженький, он так стиснут нетерпеливыми слушателями, что едва способен говорить.
Котька - завсегдатай «лягушатника». Его увлечение - значки. Их уже за две сотни у Котьки, - в том числе японский. С горой Фудзи, как объяснил один иностранный матрос, получивший взамен наш значок, с космической ракетой. Кроме того, у Котьки несколько кубинских значков - герб свободной Кубы, потом флаг и еще голова Фиделя Кастро. На том берегу реки, в поселке лесозавода, где живет Котька, его
Но занят он не одними значками. Он станет моряком, когда вырастет большим. Устройство парохода он уже выучил назубок, - вряд ли кто лучше его знает, какая палуба - главная, а какая - шлюпочная или бот-дек, что такое форштевень, бак, полубак. В последнее время Котька не расстается с фонарем, - осваивает морскую сигнализацию.
На прошлой неделе Котька явился в «лягушатник» с ворохом значков для обмена, - сэкономил на завтраках и накупил. Он показывал значки иностранцу, прищелкивая языком и повторяя: «Гут, гут, а?» - когда подошел какой-то дядя, вмешался в разговор и отвел иностранца в сторону. Вот досада! Котька вертелся, подкарауливая матроса, но потерял его в толпе. Зато наткнулся на того дядьку. «А, орел!» - дружелюбно сказал он, поглядел Котькины значки, похвалил и дал свой, - с Эйфелевой башней, французский. Взамен ничего не захотел - подарил, значит. Потом обратил внимание на Котькин фонарь, висевший на ремне. А фонарь и точно не простой - немецкий, трофейный, с цветными стеклами. Отец привез с второго Украинского фронта старшему брату.
Узнав историю фонаря, а также то, что Котька - будущий моряк дальнего плавания, дядька стал подтрунивать. Небось, говорит, устарелая система, едва мерцает. Да и точно ли Котька так хорошо вызубрил световую азбуку…
Котька возмутился. Эх, светло еще, а то он бы доказал! Да через реку запросто… Дядька не поверил. И тогда Котька предложил пари. Вот попозднее, как стемнеет, он просигналит с того берега. «Ладно, - согласился дядька.
– На плитку шоколада!»
У Котьки губа не дура; он решил выяснить размер плитки. Дядька обещал стограммовую, «Золотой ярлык». Ого! Так и условились. Котька после одиннадцати влезет на крышу коттеджа, чтобы не мешали штабели на складе леса, впереди, - и даст передачу. Любые слова или цифры. «Тебя же спать уложат часов в десять, салага!» - усмехнулся дядька. «Меня!» - воскликнул Котька презрительно.
– Ну и что?
– прервал рассказ Юрка.
– И ты сигналил?
– Ага.
– Шоколад получил?
Увы, нет! Котька на другой вечер пришел в парк к назначенному месту, возле тира, а дядьки не было. Так Котька и не видел его больше.
– Может, шпион, - тихо, но с зловещей внятностью произнес Юрка.
У ребят захватило дух.
– Иди-ка ты!
– огрызнулся Котька.
– Шпио-о-о-н! Я же свое передавал, из головы. Он говорит, передавай что хочешь! Был бы шпион, так…
– А ты что ему семафорил?
– строго спросил Юрка, общепризнанный знаток шпионажа. Во-первых, никто не прочел такой массы приключенческих книг, как Юрка, Во-вторых, его часто видели вместе с офицером, начальником всех пограничников порта. Это вызывало уважение к Юркиной персоне.
– Отработал сперва привет, потом числа… Два, потом семь и еще семь.
– Двести семьдесят семь… А почему?
–
Юрка задумался. Он жалел, что затеял этот разговор. Действительно, шпион непременно задал бы Котьке шифрованный текст. Иначе какой смысл!
Котька уже и нос задрал. Ребята взяли его сторону и еще, чего доброго, начнут смеяться… В эту минуту все шпионы, известные Юрке, вереницей пронеслись перед ним.
– А зачем он значок подарил?
– заявил Юрка.
– И шоколад сулил? Добрый, да?
– Он пренебрежительно фыркнул.
– Дитя малое, неразумное!
– Кто дитя?
– Папа римский, - небрежно бросил Юрка.
Котька крутанул винт фонаря - в окошечке замигали, дребезжа, цветные стекла, синее, красное, зеленое - и положил на колени соседу, маленькому, смуглому Леньке Шустову.
– Подержи, - сказал Котька и сжал кулаки.
– Драка, ребята, драка!
– возликовал Ленька, ярый болельщик при всех потасовках. Но тут вмешался Ленькин старший брат.
– Цыц, кролики! Вон же лейтенант, пошли к нему… Ой, он же сидел там!
– Где? Где?
– Айда, догоним!
Стецких, внезапно окруженный мальчишками, несказанно удивился. Выслушав Юрку - его право изложить происшествие пограничнику никто не решился оспаривать, - лейтенант потрепал мальчугана за ухо и засмеялся.
– Замечательно, братцы! Замечательно!
Погладил вихры Котьки, прорвал кольцо и зашагал прочь, покинув ребят в растерянности. Что это - похвала? Похвала всерьез или шутка?
А Стецких, давясь от счастливого смеха, спешил в порт. Великолепно! Лучше быть не может! Он чувствовал, что эти световые сигналы с того берега выеденного яйца не стоят. Столько было шуму из-за чепухи! Вспомнил пуговицу на шинели Бояринова, повисшую на ниточке, расхохотался во все горло. Парочка, шедшая навстречу, отпрянула. «Долго ли вы будете у нас новичком?» - повторился, который уж раз за эти сутки, суровый вопрос Чаушева. Посмотрим, что он сейчас скажет! Эх, как было бы здорово - застать в кабинете и Бояринова. Но нет, несбыточная мечта… Чаушев давно дома, а Бояринов в подразделении или тоже дома.
Докладывать, верно, придется по телефону. Досадно, но ничего не попишешь.
В кино уже не успеть.
В воротах порта Стецких сталкивается с Чаушевым.
– Товарищ подполковник, - задыхается Стецких.
– Анекдот… Анекдот с теми сигналами…
Теперь Чаушев не назовет его новичком. Теперь начальнику придется признать, что и лейтенант Стецких знает службу. Не хуже, а может быть, и лучше Бояринова.
Странно, Чаушев не смеется. Юмор этой истории почему-то не дошел до него.
– На пари с каким-то взрослым?
– слышит Стецких.
– Что за человек? Как был одет?
Стецких поводит плечом.
– Юрка его не видел… Другой мальчик… Они все там, в парке…
– Разыщите их, - говорит Чаушев.
– Уточните все… Зайдите потом ко мне домой и сообщите Соколову.
– Слушаю.
– Язык лейтенанта вдруг стал тяжелым и непослушным.
– Вы считаете…
– Пока я еще ничего не считаю… Просто есть одна идея.
Чаушев продолжает свой путь. Объяснять свои догадки было некогда, да и не хотелось, - Стецких опять продемонстрирует вежливое внимание, но, пожалуй, не поймет.