Тропа Журавушки
Шрифт:
— Ну забыл я, забыл! — тоскливо всхлипнул Сэм.
— А Мэй сказала, это для нее, — повторила Гретхен.
— А может, и нет.
Я выскочила на улицу и быстро пошла к сараю. За мной бросилась Бонни.
— Ты даже не спросишь, что он привез? Тебе не интересно? А по-моему, он старался для тебя.
Я замедлила шаг.
— Ну, хорошо. И что же он привез? Бонни стиснула мою руку:
— Лошадку.
24. Лошадка
Я полетела к хлеву. Рванула жалобно скрипнувшую дверь — и замерла, вдыхая знакомый запах сена и навоза. Когда глаза привыкли к полумраку, я пошла к стойлам, прислушиваясь, не подаст ли голос новый жилец.
Джейк, ты замечательный! Ты чудо, Джейк!
Но стойла пустовали. Посреди пастбища методично жевали траву две коровы. Я обернулась, взгляд метался по всем уголкам фермы. На холм медленно карабкалась Бонни, внизу среди грядок копошился Бен.
— Где же она? — спросила я Бонни, едва та приблизилась.
— О чем ты?
— О лошади!
Бонни удивленно оглянулась вокруг:
— Какой такой лошади?
— Сама знаешь. О подарке Джейка!
— Ну ты даешь, Цинни, — вздохнула сестренка. — Решила, что Джейк привел живую лошадь? Он привез маленькую деревянную лошадку.
* * *
Мысленно чертыхаясь, я достала из сарая косу и вернулась на поляну. Ну и придурок же ты, Джейк!
В ярости я неуклюже накинулась на траву так, что чуть не отхватила себе ногу. Но постепенно нашелся нужный ритм. Тело, трава и коса слились в одно целое. Я осознала, что пора остановиться, только когда уперлась в забор. Поздравила себя с тем, что руки и ноги остались целы, и принялась проделывать в ограде выход. Затем начала таскать плиты из кучи у самого леса.
Что за затмение на меня нашло? С чего я взяла, что Джейк станет ради меня воровать? Я всегда считала воровство чуть ли не смертным грехом. Но может, мне хотелось доказательств, что я ему нравлюсь? Нелегко было признаться самой себе, что я готова толкнуть человека на преступление, лишь бы убедиться в искренности его чувств. Я вела себя как глупая девчонка, канючившая: «Хочу конфету! Хочу, хочу, хочу!» Правда, хотела я не конфету, а лошадь. И стремилась понять, нравлюсь ли парню. И я как наяву услышала голос Мэй: «Цинни, ты хуже ребенка!»
* * *
Тем вечером я снова слушала стрекот сверчка. Двадцать один градус. Теплый ветерок раздувал занавески. Даже в темноте я различала на тумбочке Мэй открытую коричневую коробочку, а рядом — миниатюрную статуэтку лошади.
Лошадка предназначалась мне, как могло быть иначе? Я боролась с искушением подкрасться и сцапать ее. Джейк ведь всегда делал подарки мне. Но Мэй так уверена в своей правоте; а вдруг Джейк так и хотел, вдруг он перекинулся на нее?
Ночью меня преследовали кошмары. Золотые медальоны и кольца с рубинами блестели на деревьях; в воздухе парили медные жетоны. По лесам мчались крошечные коричневые лошади, распугивая биглей и ящериц с глазами-бусинами. Посреди всего этого безумия моя тетя Джесси отплясывала на каменных плитах буги-вуги, а из-за дерева за ней наблюдала таинственная незнакомка, вся в красном.
25. Новый план
Полдня я придумывала новый план действий, а вечером рассказала о нем родителям. Я просила разрешить мне провести остаток лета в палатке — в лесу. Мне не придется каждый день бегать туда-сюда, и дело пойдет быстрее.
— Не хочется мне отпускать тебя одну, — покачал головой папа.
— Но почему? — настаивала я. — Там ничего опасного. Деревья да птицы.
— А еще львы и тигры, — встрял Сэм.
— Львы и тигры у нас не водятся, Сэм, — улыбнулась мама. И нахмурилась: — Но вот рыси и олени, может, даже медведи...
Оленей я не боялась. А какие в нашем лесу рыси и медведи? Смех да и только.
— Никаких рысей я там не встречала, — возразила я. — А если и встречу, я к ним не полезу, и они меня не тронут.
— И все же ты чересчур мала, — не соглашался папа.
— Это я-то мала? Вспомни, тебе было всего одиннадцать, когда ты взял дядин грузовик и поехал аж к самым берегам Миссисипи.
— Ну... времена с тех пор изменились... — смутился папа.
— Мам, а ты в двенадцать лет проехала автостопом через весь Кентукки.
— Неужели в двенадцать? Да, времена меняются...
— Да ничего там нет, кроме холмов. Трава да деревья, — продолжала я.
— Ох, Цинни, не нравится мне эта блажь...
— Не блажь это... Папа нахмурился:
— А знаешь, когда ты молчала, с тобой было куда проще...
— Не надо. Пускай говорит, — быстро перебила мама.
— Ладно, проехали. А ты не думаешь о том, что вторгаешься в частные владения? Другим может не понравиться, что ты прокладываешь через их земли дорогу. Это нарушение закона.
— Нет, это общественная дорога, — возразила я.
— Неужели? Откуда тебе знать?
— В музее сказали. Эта дорога на всех картах.
— На картах?..
Пришлось показать им карты. Честно говоря, я сама выдумала, что дорога общественная, но это звучало так красиво и убедительно, что я и сама почти поверила.
Карты произвели на родителей впечатление.
— Поразительно, — воскликнул папа, — дорога-то ведет до самого Чоктона!
— Цинни, я и подумать не могла, что все так серьезно! — восхитилась мама. — Грандиозное исследование! В музее наверняка захотят тебе помочь.
— Не исследование это!
— И все же я боюсь отпускать тебя одну, — вздохнул папа. — Может, возьмешь с собой брата? Или Гретхен?
— Вот еще! — раздался из соседней комнаты голос старшей сестры.
— Я сама не хочу. Хочу все одна. Это моя тропа...
— Цинни, не твоя она, — мягко сказала мама.
— Еще как моя! Я сама справлюсь.
— А если с тобой что-то случится? Вдруг сломаешь себе что-нибудь?
— Прибегу домой.
— А вдруг не сумеешь? Вдруг ударишься и потеряешь сознание? Или тебя укусит змея? Или ногу сломаешь?
— Бог ты мой, — теперь вздохнула я. — А вдруг на меня упадет самолет? Или налетит ураган и унесет меня в Канаду? Или...
Мы еще попрепирались, а потом мама заметила:
— Цинни, тебе так не терпится от нас избавиться?
— Хотите знать — да! — крикнула я. — Здесь слишком шумно и слишком тесно. У меня нет ничего своего. Бонни донашивает мои туфли, Сэм отобрал мою подушку, у меня нет даже своего полотенца, никто не помнит, как меня зовут, в шкафу вечно не найти чистого стакана, и даже зубную щетку мою кто-то прикарманил! — Я не решилась добавить, что длань Господня наверняка прихлопнет меня, если я вовремя не закончу тропу.