Тропинка в другой мир

Лавряшина Юлия Александровна

– Что-то не похоже на гонку…

– Ребёнок в машине. Даже двое, – в отместку она указала большим пальцем через плечо.

Он так и взвился:

– Я вам не ребёнок!

– Ну да… И в чудеса больше не веришь?

– Какие именно чудеса? – насторожился Тёмка.

– Тебе понравился сон?

– Ага! – подскочил он. – Так всё-таки это вы…

И прикусил язык, испугавшись, что не вовремя разбудит мать. Лучше ей отдохнуть ещё немножко после случившегося вечером. Ведь Лизе-то не привиделась страна изумрудных трав, и свежие впечатления, тепло пахнущие сосновой

корой и живыми грибами, не вытеснили пережитого ужаса. Гнев Якова всегда вспыхивал буквально из ничего, и невозможно было угадать, разозлится он в следующую минуту или рассмеётся. Иногда он бывал так весел, что они, все трое, захлёбывались от смеха. И тогда Тёмка понимал, почему его мама влюбилась в этого человека.

Но порой Ася забивалась под кровать, лишь бы только не видеть перекошенного яростью лица Якова. В этот вечер его вывело из себя то, что Лиза предпочла поиграть с детьми в лото вместо того, чтобы посмотреть с ним телевизор. И он решил проучить плохую жену…

…Ольгина улыбка скользнула в зеркале заднего вида:

– Не бойся, твои не проснутся. Их сны ещё не истончились.

– А мой? – испугался Тёма. – Я его больше не увижу?!

– Ты же никогда не верил в страну Листик-Бабочка!

– Не верил. Но…

– И в Джека не верил, и в Синеглазого…

– Его я, кстати, ещё не встретил! – ухватился мальчик. – Я должен вернуться, чтобы увидеть его. Вы это можете?

Ольга чуть запрокинула голову, и тяжёлые медовые волосы в свете фар блеснули знакомым золотом.

– А, может, не его тебе хочется повидать? А, Тёмка?

У него погорячели уши, и Артём невольно прикрыл их обеими руками. Пригнувшись к самым коленям, он с силой зажмурился, чтобы подавить внезапный прилив жаркого стыда: «Я же ни в чём не виноват! Что ж меня так и колбасит всего?»

Через силу выпрямившись, он презрительно процедил:

– А кого ещё? На что это вы намекаете?

– Ты раздражён, – Ольга капризно надула губы. – Не люблю, когда мальчишки злятся.

– Я не злюсь! Чего мне злиться?

Она понимающе кивнула:

– Ты просто не доспал… Хочешь ещё вздремнуть?

– Хочу! – вырвалось у него прежде, чем Артём понял, что выдал себя с головой.

Но на этот раз Ольга даже не усмехнулась, чего он так боялся. Зато напугала его тем, что на мгновенье выпустила руль своей огненной машины, и взмахнула загорелыми руками, украшенными только бирюзовым браслетиком.

– Вуаля!

«Она – француженка?» – успел удивиться Тёмка прежде, чем провалился в сон.

…На этот раз он обнаружил себя прижавшимся спиной к дереву. И тут же Настя прокричала ему в лицо:

– Скорее! Сливайся! Сливайся же…

– Что? Как? – забормотал он и услышал какой-то жуткий свист, точно на них летела целая стая саранчи.

– Он не умеет! – вскричала она в отчаянии.

– Это опять пчёлы? Или кто?

Но тут Настя прижалась к Тёмке всем телом, прикрыв его голову поднятыми руками. Не успел он даже сообразить, что это такое она делает, и что вообще происходит, как внезапно растворился в пространстве, слившись со стволом дерева. А девочка уже обернулась огромным муравейником, и разбежалась суетливыми насекомыми в разные стороны. Но только на секунду, а уже в следующую муравьи, как и положено, выстроились цепочкой, и сосредоточенно поспешили к им одним ведомой цели.

Тёма видел всё это и ощущал щекотание их крошечных лапок, и даже лёгкое жжение муравьиной кислоты, хотя у него не было больше ни глаз, ни кожи. Он стал частью дерева, и вместе с тем продолжал всё чувствовать и даже думать.

«Ничего себе! – потрясённо воскликнул он про себя. – Меня больше нет! Жуть какая… Или я есть? Я же всё вижу и слышу… Это значит, что я живу? Или не значит? Я – дерево? Что же получается: деревья тоже всё чувствуют? Аська говорила что-то такое, но я думал, она болтает, как обычно… Ей-то откуда знать? Но ведь знала… Да что же такое происходит?!»

Кошмарный свист всё усиливался, и Тёмке захотелось зажмуриться и заткнуть уши, но это у него не получилось. Он был вынужден видеть и слышать всё, как бы это не пугало. Внезапно вокруг потемнело так, будто началось солнечное затмение, и среди ветвей замелькали целые полчища каких-то жутких существ с бульдожьими челюстями.

Артём обмер: «Только бульдоги куда симпатичнее… Вот уроды, так уроды!»

Чудовища жадно лязгали зубами и зыркали по сторонам. Одно из них замерло в шаге от дерева, с которым слился Тёмка, но не разглядело его, прикрытого Настей. До него только сейчас дошло: если б не она, эти уроды порвали бы его в клочья. Не похоже, что они хотели просто познакомиться…

Когда зубастые монстры с тем же зловещим визгом умчались прочь, муравейник осыпался к корням дерева, и уже через миг Настя выпрямилась, отряхивая светлый сарафанчик.

– Фу, пронесло!

– Спасибо, – выдохнул Тёма и с ликованием обнаружил, что у него снова появились руки и ноги. А язык слушается не хуже прежнего!

Он оглянулся: кора сосны, только что бывшей частью его тела, загадочно зеленела мхом и казалась мягкой на вид. А ведь Тёмка помнил, как больно вдавила его Настя в корявый ствол…

– На здоровье! – отозвалась она насмешливо. – Ты почему сам не слился? В вашем мире этого не умеют?

Он с сожалением покачал головой, и поискал взглядом Джека. Не заставив себя долго ждать, тот отлепился от куста шиповника. Морщась, он потирал ободранные руки.

– Кинулся на первое попавшееся! Весь искололся…

Неожиданно почти у ног зашевелился огромный серо-голубой валун. Отскочив, Артём едва не сбил с ног Настю, которая безжалостно расхохоталась:

– Чего ты? Это наш Синеглазый!

А тот уже выпрямился, притворно кряхтя и жалуясь. Светлые волосы Синеглазого свешивались длинной пеленой, когда он скрючивался и тёр поясницу.

– Ох, больше никогда не буду сливаться с камнем! Они такие холодные, твёрдые…

– Неженка! – бросил Джек, забыв, как сам секунду назад жаловался на колючки шиповника.

Синеглазый кивнул на брата и широко улыбнулся, обращаясь к Артёму:

– Он меня так любит!

– Обожаю просто, – огрызнулся Джек. – Ещё слово, и закопаю под этим же камнем!