Тропой Кулика (Повесть о Тунгусском метеорите)
Шрифт:
Время от времени мы всем составом отправлялись на заимку за продуктами. Одно время там было очень плохо с солью. Потом, когда погода выправилась, вертолет доставил нам этот ценный продукт.
«Обожжешься на молоке, станешь дуть на воду» — говорит старая пословица. Елисеев, напуганный соляным кризисом, решил помимо соли пополнить запасы сухарей, которые также подходили к концу. Каждому идущему в Ванавару давалось задание заказать в столовой некоторое количество сухарей. И вот однажды над заимкой появился самолет и сбросил несколько десятков мешков с сухарями.
Сезон уже подходил к
Однажды вечером на Пристань пришел Зоткин. Он пытается эмпирически установить, какое усилие надо приложить, чтобы вывернуть с корнем дерево той или иной породы в зависимости от условий и характера почвы. Собранный материал даст возможность оценить величину сил, обусловивших вывал 1908 года.
Мысль эта возникла у него еще в 1958 году, но осуществить ее удалось только теперь. Для этой цели из Москвы была привезена малогабаритная, но довольно увесистая строительная лебедка, которая в пути причинила нам немало хлопот. Недавно ее перебросили вертолетом на заимку, и вот теперь Зоткин с утра до вечера занимается повалом деревьев. Стальным тросом дерево прикрепляется к лебедке, между деревом и лебедкой помещается динамометр. Медленно вращается ручка лебедки. Трос натягивается все сильнее и сильнее, и наконец дерево со стоном и скрипом начинает валиться. Динамометр показывает, какое для этого надо приложить усилие.
Немало деревьев разного возраста было и еще будет повалено для пользы науки. Студент томич Гена Карпунин в шуточном стихотворении, посвященном работе экспедиции, уделил Зоткину несколько строк:
И вот раздался визг лебедки, Глухих падений слышен ритм. Там чудеса, там бродит Зоткин И вывал собственный творит.От Зоткина мы узнали, что вертолет перевозит из Ванавары на заимку имущество и работников Золотова. Верный своей старой традиции, он прибыл в район, когда остальные группы свертывали работу. Поскольку Елисеев опять просрочил оплату налетанных вертолетом часов, руководство ванаварского аэропорта предоставило вертолет в распоряжение Золотова, который оплату счетов не задерживал.
Вообще же сложилась довольно-таки своеобразная ситуация. На одной и той же территории собираются работать две экспедиции по существу с одинаковыми задачами, но с различными представлениями о сущности явления. Одна из них проводит всестороннее комплексное исследование района, призвав на помощь специалистов разного профиля; вторую возглавляет человек, который чувствует себя компетентным во всех вопросах и не считает нужным прибегать к помощи специалистов, во всяком случае во время полевых работ.
Флоренский
На следующий день стояла отвратительная дождливая погода. Закончив промывку очередной пробы, мы только что уселись обедать в полной уверенности, что в такую погоду к нам никто не заглянет, как вдруг раздались голоса, и перед нами предстали пять мокрых фигур в зеленых, так называемых непромокаемых плащах, которые запросто пропускают воду. Это оказался сам Алексей Васильевич Золотов со своей командой — два хлопца и две дивчины. Они отправились на экскурсию, дошли до Чургимского водопада и решили заглянуть к нам на Пристань. Пришлось кормить, поить и сушить пришельцев. Гости посидели, поговорили, обсушились и часа через три ушли, очень довольные оказанным приемом.
Зато встреча Золотова с Флоренским носила сугубо официальный характер. У Флоренского на руках было письмо, подписанное вице-президентом Академии наук А. В. Топчиевым, согласно которому все экспедиции, работающие в районе падения Тунгусского метеорита, подчиняются Флоренскому.
Проверив «верительные грамоты» Золотова, Флоренский потребовал выполнения этого указания. На это Золотов резонно заметил, что он направлен организацией, к которой Топчиев не имеет никакого отношения, и что территория работ экспедиции отнюдь не является заповедником Академии наук. После долгих переговоров общий язык был наконец найден, и сохранивший свою независимость Золотов обосновался на заимке в одном из бараков.
В чем же «провинился» Золотов и почему Флоренский, человек мягкий и отзывчивый, столь нетерпимо отнесся к своему коллеге?
Флоренский, много лет работавший с Вернадским, перенял от него определенные навыки, без которых не может быть настоящей научной работы: тщательный, всесторонний сбор фактического материала и объективная оценка собранных данных. Работа же Золотова, как нам представлялось, характеризовалась недостаточной объективностью и скороспелыми выводами, иногда очень остроумными, но не всегда обоснованными.
Невольно вспоминаются слова великого физиолога И. П. Павлова:
«Никогда не пытайтесь прикрыть недостаток своих знаний хотя бы и самыми смелыми догадками и гипотезами. Как бы ни тешил ваш взор своими переливами этот мыльный пузырь — он неизбежно лопнет, и ничего, кроме конфуза, у вас не останется…
Факты — это воздух ученого, без них вы никогда не сможете взлететь, без них ваши теории — пустые потуги».
Флоренский непримиримо относится к Золотову именно из-за его манеры тенденциозно подбирать факты и субъективно интерпретировать их. И в то же время прав Гена Карпунин, посвятивший Золотову такую строфу в одном из своих стихотворений: