Тропой мужества
Шрифт:
– Санитар! – позвал Маевский, приняв решение.
– Я… – вскинулся один из бойцов.
– Этого на стол несите.
– Нечайка! – Михаил услышал голос Павлова.
– Я, товарищ военврач! – откликнулся один из возниц, помогавших сгружать раненых.
– Что там с лекарствами?
– Должны подвезти, товарищ военврач. Еще помощь обещали.
– Хорошо бы… – буркнул Павлов.
И Маевский был полностью согласен. Без лекарств спасти всех невозможно.
С сортировкой раненых справились быстро. В основном большую часть успел осмотреть Павлов, но у него опыт. Майский
– Миша. – Это подошел Павлов. – С тяжелыми будем работать парами. Я с Кошкиной, ты с Меримаа. Не беспокойся, Вилма опытная операционная сестра. Вдвоем вы справитесь, и помни про холодное сердце.
Не так Михаил представлял свою первую самостоятельную операцию. Не так скоро и не при таких условиях. Было страшно ошибиться, что-то сделать не так, сделать больно, не спасти…
Руки подрагивали от волнения, и Маевский усилием воли подавлял свой страх, загоняя его вглубь, заодно пытаясь заставить «гостя» не мешать. А мешало многое – обстановка, знание, что враг уже близко, приближающаяся канонада, стоны и крики оперируемого Павловым.
В отличие от соседа, ранбольной на их столе не стонал. Лишь когда Михаил направлял пулевку в ранканал и пытался захватить им осколок, парень стискивал зубы и напряженно дышал. Здоровый глаз его слезился, и слезы скатывались по щеке, сразу розовея. Когда осколок наконец вынимался, то сразу следовал облегченный выдох, и звон металла об лоток.
– Девятнадцатый… – удивленно считал осколки Михаил.
И это только из конечностей, а еще из туловища осколки доставать. Как же он терпит?
– Очень больно?
– Больно… – еле слышно прошептал боец и вновь стиснул зубы.
– Терпи.
Парень нервно улыбнулся и напрягся, когда Михаил начал вводить инструмент в следующую рану. Вилма тут же положила руку на лоб парня.
– Расслабьтэсь, – сказала она мягко, – не надо напрягаться. Не волнуйтэсь, все будет хорошо.
Уверенный голос Меримаа подействовал не только на бойца. Михаил неожиданно успокоился. Движения рук стали четче и увереннее. И Вилма помогала прекрасно, без подсказок подавая нужный инструмент. Пока Маевский доставал осколки, медсестра успевала обработать и наложить повязку уже на очищенную рану…
– Ну как первая операция? – спросил Павлов, подойдя к умывальнику.
– Сложно сказать… – пожал плечами Михаил, тщательно промывая перчатки от крови.
– Понимаю, – кивнул хирург, – неожиданно все. Привыкай, теперь каждый медик будет на вес золота. И особо не волнуйся, от ошибок никто не застрахован, тебе просто практики не хватает.
– Я уже допустил ошибку.
– Какую?
– Неправильно определил тяжесть ранений. Думал – сложное ранение брюшной полости, а на деле оказалось, что кишечник не поврежден, несмотря на десятки осколков. И очередность…
– Это не ошибка, – перебил врач, – бывает и хуже. Сколько, говоришь, осколков достал?
– Пятьдесят семь.
– Бойцу повезло, – вздохнул Павлов, – такое случается. Ладно, пошли дальше работать.
Столы уже от крови отмыты, и
Началась новая операция, и Михаил понял – с первым ранбольным ему в некотором смысле повезло – тот лежал спокойно и терпел, этот же не только кричал от боли, еще и метался, несмотря на удерживающие ремни, и Михаил, и Вилма невольно проклинали отсутствие обезболивающих. В конце концов, чтобы вынуть пулю и пару осколков, пришлось звать на помощь санитаров…
Постепенно события слились в сплошной кошмар – стоны, крики, кровь из ран и стенание чужого сознания в голове, что особенно раздражало, но бороться с этим было некогда. Максимальная концентрация внимания и напряженность превратилась в ноющую боль в спине и руках. От пота и крови маска намокла – стало тяжело дышать. От усталости начало покачивать и закружилась голова.
Неожиданно Михаил обнаружил себя бездумно смотрящим на пустой стол, а вокруг суетился персонал, которого было что-то слишком много.
– Отдохни, Миша. – Это мимо прошел Павлов. – Времени немного есть. Отдохни.
– Помощь прислали? – спросил Михаил, удивленно оглядываясь.
– Прислали… – недовольно буркнул хирург, устало усаживаясь на стул около тумбы. – Санитарок прислали в помощь. Комсомолок-доброволок… – Майскому показалось, что врач хотел выругаться, да сдержался. – В обморок всей бригадой падают, бестолковки!
Михаил присел рядом с врачом. В голове немного шумело. «Гость» присмирел, еще когда он ампутировал ногу тому бойцу, что осматривал первым. Ногу спасти было невозможно, отсутствовала часть кости. Бойцу налили стакан спирта и держали два дюжих санитара. Мат стоял жуткий. Именно в момент, когда Михаил начал резать кость, его «альтер-эго» рухнуло вглубь сознания и пока не проявлялось. И хорошо, мешаться не будет.
– Нечайка! – крикнул Павлов. – Чаю нам покрепче сделай!
После чего сказал Михаилу:
– Ладно хоть, кроме девок бестолковых, перевязочного и обезболивающего прислали.
Помолчав немного, сказал еще тише:
– Проведешь еще операцию и отдохнешь, а то свалишься.
– А вы? А Вилма с Валентиной Сергеевной? Все устали.
– Вилма тоже отдохнет, – ответил Павлов, – Потом поменяемся. Будем по очереди отдыхать.
Появился санитар с двумя стаканами чая. Именно стаканами в подстаканниках. Поставил их на тумбочку, рядом положил плитку шоколада.
– Спасибо, Степаныч. Где фельдшер и медсестра?
– Ранбольных осматривают.
– Позови их и им тоже чаю неси.
И вновь операция. На столе боец с обширным ожогом и тяжелым ранением груди. Непривычно тихо в операционной палатке, если канонаду не считать. Второй стол пока пустует, Павлов с Кошкиной организовывают эвакуацию санбата в тыл. Даже тяжелораненых. В санбат тащат теперь по понятным причинам только срочных.
Капитан Перепелкин пропал, связи ни с кем нет, что вообще творится в дивизии, можно только догадываться. Ясно, что дела хуже некуда. По сведениям, полученным через раненых и санитаров, что привозят тяжелых, стало известно – оборону не удержать. Слишком мало осталось бойцов в строю и боеприпасов кот наплакал.