Тропой мужества
Шрифт:
Это сулило неприятности не только гауптману, но и ему, Клаусу. И он задумался. И по мере того как колонна приближалась к цели, раздражение Клауса отпускало, мысли выстраивали цепочку действий, необходимых к исполнению в первую очередь. Необходимо опросить свидетелей, поговорить с командиром и солдатами. Возможно, обстоятельства побега не такие уж важные. Можно написать иной рапорт, но это посмотрим на месте. Уже проезжая через деревню, обершарфюрер был абсолютно спокоен и готов к действиям. Колонна остановилась у бревенчатого
– Heil Hitler! – вскинул руку Клаус, ловко выпорхнув из коляски «цундапа». – Здравствуйте, камрады. Не очень хорошее начало дня, не так ли, Дитрих?
– Брось, Пауль, временные трудности, нам не привыкать. Кто это с тобой?
– Из абвера. По твоему случаю.
– Обер-лейтенант Хофман, – представился подошедший абверовец после приветствия и сразу спросил: – Хубер и Майер вернулись?
– Они преследуют русского, – ответил гауптман, многозначительно переглянувшись с фельдфебелем.
– Три часа?
– Они могут преследовать его хоть сутки!
– Не сомневаюсь! – кивнул абверовец. – Однако время не терпит.
Обер-лейтенант повернулся и махнул инструктору:
– Приступай!
– Покажите мне убитого, – попросил Хофман после короткого инструктажа розыскной группы.
Они прошли немного по улице и свернули в просторный дом. Убитый лежал у крыльца, рядом голосила растрепанная баба.
– Уберите ее! – поморщился гауптман. Женщину с трудом оттащили и увели за дом двое с белыми повязками, а офицеры склонились над трупом.
– Нож? – спросил обершарфюрер, осмотрев рану на шее.
– Нет, это не нож, – ответил фельдфебель. – Пленных хорошо досмотрели и все оружие изъяли.
– Тогда чем он нанес такую рану? – удивленно спросил Вольф.
– Вы не поверите! – сказал гауптман. – Этого русского убили щепкой. Карл, где она?
Фельдфебель шагнул к крыльцу и что-то взял, а затем продемонстрировал орудие убийства. Окровавленная острая щепка выглядела жутко.
– Что говорить? Варвары! – произнес Вольф.
– Это говорит об одном, – сказал абверовец, – сбежал хорошо подготовленный диверсант.
– Хорошо подготовленный диверсант не попал бы в плен, – возразил гауптман.
– Если только не было на то причин, – сказал фельдфебель, – например, не мог бросить раненого камрада или командира.
Хофман посмотрел на Старого лиса.
– А такие были?
– Были, – кивнул фельдфебель. – Двоих посадили отдельно, потому что раненый является комиссаром. Он ранен и передвигался с трудом. Тот русский, что ему помогал, и совершил побег.
– Получается – бросил камрада? – усмехнулся обершарфюрер.
– Я считаю – выполнил приказ, – сказал фельдфебель.
Хофман одобрительно кивнул, заинтересованно посмотрел на фельдфебеля и спросил:
– Как вы поняли, что раненый
– Просто, господин обер-лейтенант! Возраст, уверенное поведение, иной цвет формы, затертые грязью следы от нашивок и петлиц. Когда я потребовал выйти евреям и комиссарам, взгляд его стал тверже.
– Экселенц! Вы хороший служака! – похвалил фельдфебеля обер-лейтенант. – Как русский сбежал?
– Прошу, – фельдфебель показал на дверь сарая. – Это лучше видеть.
В сарай вслед за фельдфебелем протиснулись только обер-лейтенант и обершарфюрер. Фельдфебель прошел до стены и показал на пролом в самом низу стены.
– Русский сломал доски внизу. Причем сделал это тихо. Никто треска не услышал. – Он протянул руку и легко отломил кусок доски. – Сгнили.
– Где комиссар сейчас?
– У соседнего дома под присмотром, господин обер-лейтенант.
Когда офицеры вышли во двор, к обер-лейтенанту подошел солдат и что-то тихо прошептал. Тот кивнул и объявил:
– Собака след взяла. Теперь поимка бежавшего – это вопрос пары часов. Господин обершарфюрер, – поинтересовался обер-лейтенант у Вольфа, – какие ваши дальнейшие планы?
– Заберу пленных, проведу среди них профилактику, потом решу, куда их, – ответил тот.
– Мне нужно их опросить. Каждого. В первую очередь комиссара. Потом они ваши.
– Нет проблем, господин обер-лейтенант, – сказал обершарфюрер. – Переводчик нужен?
– Нет. Я хорошо говорю по-русски. Фельдфебель, проводите меня к комиссару.
Комиссар сидел на земле, откинувшись на ограду. Обер-лейтенант приказал принести стул. Солдат принес из дома табурет. Хофман критически осмотрел его, после чего сел и посмотрел на русского. Тот был плох. Видимо, ранение было тяжелым, или из-за несвоевременной помощи он потерял много крови, и ко всему началось заражение. Однако, несмотря на боль, взгляд этого комиссара был тверд, а волевые люди импонировали Хофману.
– Я обер-лейтенант Хофман, – представился он по-русски. – А вы батальонный комиссар Иванцов.
– Забыли добавить, что вы из абвера.
– Вы проницательны, – сказал обер-лейтенант, отметив, что русский никак не отреагировал на то, что ему известно имя и звание. – Почему не удивлены моей информированностью?
– Моя проницательность проистекает из хорошего слуха, – улыбнулся русский. – И глупо удивляться, что кто-то из моих бойцов оказался малодушен.
– Der Schwatzhafte schadet sich selbst [16] , – сказал Хофман, с неудовольствием посмотрев на солдат.
16
Der Schwatzhafte schadet sich selbst. – Болтун сам себе вредит.