Тропой мужества
Шрифт:
А началось все с ночного кошмара. Никогда еще Петрову не снились такие сны. Это было что-то ужасное – в него стреляли со всех сторон, пули рвали тело, а он шел к цели, и когда осталось сделать последний шаг, случилось нечто еще более…
Виктор вскочил, обливаясь холодным потом. Перед глазами еще стояло что-то ужасное, подавляющее волю. Большое, раздавливающее, закрывающее собой небо. Лейтенант вышел в коридор и под удивленным взглядом дневального жадно выхлебал несколько кружек воды. Стало легче, страшный и непонятный образ из кошмара отодвинулся и стал еще расплывчатей. Петров вернулся в комнату, а вслед ему
Виктор прикрыл дверь, немного постоял, успокаиваясь. До подъема еще два часа. Он прилег на койку, в надежде еще поспать, но тут начался даже не кошмар, безумие. Перед глазами вдруг возникло изображение, похожее на киноагитки, которые всегда демонстрировали перед фильмами. Но он-то не в кинотеатре, даже не на сеансе кинопередвижки…
Взрывы, стрельба. Двигались танки. Вражеские. Колонны весело шагающих немцев, и вдруг на фоне всего этого проступила карта, на которой побежали темные стрелки. И Виктор с ужасом узнавал названия населенных пунктов и городов, в которые упирались эти стрелки. Минск, Гродно, Киев, Могилев… Ленинград в окружении. Большая стрелка уперлась в Москву. В Москву! И все это сопровождал голос. Низкий, с трагической интонацией, немного похожий на Левитана. Он звучал как бы издалека, но слова были жуткими: «Немецко-фашистские войска в нескольких десятках километров от Москвы…»
Во рту мгновенно пересохло. Петров вскочил, в стремлении выбежать на свежий воздух и надеясь избавиться от наваждения.
«Стоять!» – голос прозвучал как гром и заметался в голове звонким эхом. Протянутая к двери рука замерла, не в силах двинуться дальше. Даже сделать шаг не удалось. Тело будто уперлось в невидимое препятствие. Вот отступить неожиданно удалось. В голове кто-то хмыкнул, и Виктор решил – рехнулся. Появилось острое желание выпить. И было что – в тумбочке имелась фляжка с НЗ. Он шагнул к ней, однако рука вновь не смогла добраться до дверцы.
«Сядь и смотри!» – вновь громом раздалось в голове.
Направиться в какую-либо сторону кроме кровати не вышло, и Петров подчинился – уселся на койку.
И вновь страшные и невероятные кадры перед глазами. Гибнущее ополчение, курсанты-мальчишки… и вдруг кадры в цвете. Четкие. Насыщенные. Ломаная линия окопов. Все изрыто взрывами. Перед рубежом застыли горящие вражеские танки. Но приближаются цепи немцев, и врагов много, а в окопах застыла в ожидании горстка бойцов. Гранат нет, патроны давно закончились. Однако никто не струсил, не побежал, не отступил – некуда, позади Москва!
Виктор затаил дыхание, завороженно смотря на решительность в глазах бойцов. Они приготовились умереть в бою и захватить с собой как можно больше врагов. Вооружились кто чем – штык, топор, нож, саперка…
А враг приближается, уже рядом, вот-вот начнется последняя смертельная схватка. И вдруг на фланге оживает пулемет. «Максим» кинжальным огнем выкашивает вражеские цепи. Немцы залегают, пытаясь укрыться от беспощадных свинцовых трасс. Но за «максимом» виртуоз. Раненый, с мужественным лицом парень перекатывающихся и пытающихся перебежать немцев истребляет мгновенно. Пулемет замолк, а перед окопами осталось много замерших навсегда тел. И вдруг несколько врагов вскочили. Но пулеметчик начеку, и вражеские солдаты не успели укрыться за горящим танком… и вновь
И тут вновь черно-белые кадры. На них Сталин. Сталин! Лейтенант невольно встает. А народный комиссар обороны начинает говорить: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники…»
Петров вновь завороженно смотрит, подтянувшись, словно на параде.
«…Война, которую вы ведете, есть освободительная, справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»
Сердце у Виктора начало биться чаще. Слова-то какие! Сталина! Самого Сталина!
«Пусть осенит вас непобедимое знамя великого Ленина! За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость! Под знаменем Ленина – вперед, к победе!»
И на Красной площади начинается парад. Припорошенные снегом, стройными колоннами, с развернутыми знаменами войска шли, чеканя шаг, по брусчатке. Батальоны курсантов училищ, стрелковые, кавалерийские и танковые полки прямо с парада уходили на фронт.
«А через месяц 5 декабря началось контрнаступление Красной Армии под Москвой, в котором немецкие войска потерпели ощутимое поражение и были отброшены на 250 километров».
С удивлением Петров понял, что последнее прозвучало уже тем же голосом, который приказал смотреть и слушать. Он огляделся и, облизнув пересохшие губы, заикаясь спросил:
– К-кто вы?
То, что «голос» сообщил, повергло Петрова в шок. Как такое может быть? Как? Мысли спутались. Потомки… рождены через полвека… решили помочь… долгие годы войны и десятки миллионов погибших. Рука потянулась к тумбочке, и «гость» не стал на этот раз вмешиваться. «Выпей. Я понимаю – такое трудно осознать, – неожиданно поощрил его гость, и добавил: – Но без фанатизма!»
Водка провалилась внутрь словно вода, но напряжение слегка отступило. Виктор вдруг вспомнил те взгляды выживших бойцов. Сможет ли он так, как они? Погибнуть в бою за родину.
«Не так. Надо добиться, чтобы враг погибал за свою родину. Но если придется…»
Чуть подумав, Петров решил, что голос прав.
«Что мне нужно сделать?»
«Это правильный вопрос, – ответил гость. – Для начала сделай вот что…»
…Петров вышел и еще раз осмотрелся. С кузовов обеих машин выглядывали бойцы. Он махнул рукой, мол, сидите пока, и отошел к обочине. ГАЗ-АА неудачно раскорячился аккурат посередине дороги и в самом узком месте. Где именно они находятся и далеко ли до моста, определить тоже не вышло.
«Что скажешь? Где мы?» – «Ничего не скажу. Ты по сторонам не смотрел». – «А чего не подсказал?» – «Сам просил не вмешиваться и дать спокойно подумать».
Виктор поморщился и обошел машину. Шофер тихо ругался, присев у левого колеса.
– Ну что тут?
– Как и говорил, тащ лейтенант, – колесо пробито, – ответил боец и смачно сплюнул в дорожную пыль.
– Долго менять?
– Полчаса, это если помогут.
– Где мы? – спросил Петров у полезшего в кабину водителя. – Я тут задумался и по сторонам мало смотрел. Далеко до моста?