Тропой мужества
Шрифт:
Взяли немца тихо, тот только успел штаны подтянуть. Гаврилин зажал оберст-лейтенанту рот, а Ковальчук по голове отоварил. Оттащили бессознательного пленного в сторонку, споро связали и потащили в чащу. Капитан прикрывал.
Немцы спохватились быстро. Тот фельдфебель тревогу и поднял. Как заметил – непонятно. Наверно, окликнул начальство, а оно не ответило. Пошел посмотреть и обнаружил одинокую «кучку», и характерные следы – группа их оставила достаточно, не балет танцевали…
Как обозначилась погоня – немцы не только заголосили «alarm», но и стали стрелять, правда больше вверх, похоже, Гаврилин
– По реке… – выдохнул он.
Следовало сбить погоню со следа. Бежали-то по некошеному, и три человека солидную тропу в траве проложили. Группа прошла вверх по течению речушки, благо что мелкая, и свернула в сторону по впадающему ручью, который вскоре закончился бьющим ключиком. В роднике набрали воды, заодно переложив ценный груз на плечи Ковальчука. Тут лес был сосновый, с негустым подлеском. Дальше подлесок заканчивался, зато начинался ковер мха. Значит, там не побегаешь.
– Туда! – скомандовал капитан, показав на виднеющийся просвет меж сосен.
Разведгруппа выскочила на обширную поляну. Трава тут была чуть ли не выше плеч. Через лес путь, конечно, короче, но по карте, а на деле иначе. Под толстым ковром мха невидимые переплетения корней, а также норы и ямы. Можно было запросто сломать ноги, а еще пленного тащить. Так что лучше вдоль поля. Длиннее. По времени так на так выходит, зато ноги целей…
Оберст-лейтенант уже очнулся и, поняв, где он, смотрел волком. Идейный? Ну-ну.
– Ну-ка, сержант, пособи…
– Гутен морген, гутен таг, – сказал Гаврилин, недобро улыбаясь. – Бьем по морде, бьем и так.
Пленного крепко держали и избавляли от вещей. Первым делом портупею долой. Следом документы из кармана. Компас. Часы с надписью на циферблате «Zenith». Часам было обрадовались, нужная, даже необходимая нынче вещь. Только стояли они. И капли под стеклом. Ладно, может после сушки пойдут. Сигареты, жаль измялись и вымокли, но высушим и выкурим. Книжка, тетради, частью чистые, письма. Фото с девушкой и надписью. Офицерский планшет оказался с крупномасштабной картой. Отлично! Все обозначения, названия на карте были на немецком, но это не так важно. Судя по стрелкам и обозначениям можно было догадаться…
По мере изучения Сергей больше хмурился. Судя по карте, дивизия в глубоком тылу у немцев. А еще стрелки на карте огибали Минск.
– Дело, товарищ капитан? – спросил сержант.
– Дело… – буркнул Сергей. Не стоило ему говорить о том, что по карте стало ясно.
Вот немец, похоже, догадался о чувствах, терзающих русского. Ощерился.
– Вам стало поньатно, что ваше сопротивльенье бессмысленно?
На пленного уставились оба.
– По-нашему балакает… – удивленно произнес Гаврилин.
– Мой фатер жил в вашем Петербург, – кивнул немец. – И йа бывал мало-мало в Москва. Говорить плохо, хорошо понимать. И йа предлагаю вам сдаться доблестный германский армий. Обещай, что…
– Заткнись, фашист! – прошипел Сергей. Наглость пленного
– Я не есть фашист! – возмутился немец. – Я есть национал-социалист.
– А не по хрен ли?
Оберст-лейтенант нахмурился, пытаясь понять смысл сказанного. Тем временем Сергей раскрыл документы пленного.
– Командир пехотного батальона оберст-лейтенант Йохан Ритген.
– Да, – подтвердил немец.
– Слышь, сержант, кого мы в плен взяли? Целого комбата. Чуешь ценность? Давай, зови бойца, нам теперь его в дивизию поскорей доставить.
Сержант скользнул к лесу, а капитан потер лицо. Спать хотелось зверски. В глазах иногда двоилось. Моргать уже больно, будто песка в лицо хватанул. И тело ломит – бег по пересеченке с пятью пудами на спине еще скажется.
Появился сержант, следом шел Ковальчук.
– Все тихо, товарищ капитан.
Сергей кивнул.
– Выдвигаемся. Я первый, следом Ковальчук с пленным, замыкающий сержант Гаврилов. Смотри за тылами, Василий.
– Есть смотреть!
Неожиданно загрохотало на юго-востоке. Капитан недоуменно посмотрел туда. Кто там воюет? Ведь недавно оттуда ушли, там были одни немцы. И было их там…
Бойцы тоже напряженно смотрели на восток. Пленный улыбался, но заметив взгляд капитана, улыбку стер. Сергей выругался и сплюнул в траву. Кто-то из наших прорывается? Неудачно они место прорыва выбрали… но помочь им пока не в силах. Надо пленного с разведданными доставить и доложить о канонаде.
Не успели пройти и пары метров, как позади послышался звук падения и вскрик:
– Oh!
– Что там? – обернулся капитан.
– Фриц упал, командир, – ответил боец. – Трава ему ноги сплела.
– Я нет Фриц, – зло ответил немец, с трудом поднимаясь и снова падая. – Я звать Йохан.
– Да хоть Адольф! – гоготнул боец и вместе с сержантом рывком поднял пленного на ноги.
– Вперед! – скомандовал капитан. – У нас мало времени. Под ноги смотрите и по сторонам!
Четверо цепочкой двигались по самому краю поля. Впереди капитан, следом пленный и красноармеец Ковальчук. Сержант Гаврилин замыкает. Скоро условленное место, где должны встретиться две группы. Даже если лейтенант Головатый никаких разведданных не добыл, то у них они есть. Целый оберст-лейтенант! Командир пехотного батальона должен достаточно знать для прояснения обстановки. Кроме того – имеется карта.
На гул сначала не обратили внимания. Летят и пусть себе летят. Сейчас только и летают одни немцы. «Мессеры» и «лаптежники» обнаглели настолько, что самолетами чуть не фуражки задевают. Последнее время бойцы, слыша гул – прячутся, матеря наши доблестные ВВС. Им и невдомек, что остатки истребительных и бомбардировочных полков, что уцелели в первые дни войны, сейчас работают на износ. И их мало. Не прикрыть им все дивизии Красной Армии.
Гул усилился, и впереди показались пикировщики. Девятка «юнкерсов» шла плотной группой. И за ними угадывалось еще группа самолетов. Шли без истребительного прикрытия. А чего им бояться? Славных сталинских соколов с начала войны бойцы батальона видели только раз. Правда, тогда был бой. Жаркий. Наши летчики спустили с небес пять самолетов противника – четыре штурмовика и истребитель, но и сами погибли, никто из боя не вышел.