Тропой мужества
Шрифт:
Загрохотало где-то на юге и севере. Комиссар огляделся, но ничего подозрительного не заметил.
– Как там дела? – спросил он механиков.
– Гусеницы починили, – доложил мехвод. – Катки в хлам, заменить нечем. Ремлетучку надо вызывать.
Где летает эта ремлетучка? Комкор и бригадный комиссар переглянулись.
– Шмелев, связь появилась?
– Нет связи, тащ бригадный комиссар.
– Смирнов, – позвал Рябышев своего связиста, – дуй в Червоноармейск в штаб. Пусть ремонтников присылают.
Т-34 и КВ стоят почти рядом в открытом поле. Лакомая цель для вражеской авиации. И
Рябышев тоже смотрит в небо.
– Дымовые шашки остались? – оборачивается он. – Последняя? Пусть под рукой будет. Если появятся «лаптежники» или «мессера», то зажигай, и на корпус. Увидят, что танки горят, может, не станут бомбить.
Станут – не станут, но приготовиться надо. Вчерашним вечером, на марше, почти в темноте, их неожиданно атаковали «мессера». Четыре истребителя устроили… сафари. Что за сафари? Охота? Странно…
«Мессера» атаковали азартно, заходили с тыла. Командирам танков деваться некуда, приходилось комкору и комиссару торчать в люках, наблюдая за атаками, и предупреждать мехводов о поворотах. Танки маневрировали, удачно уклоняясь от пулеметных трасс и падающих бомб. Но то ли в пятый, то ли в шестой заход, их не считали, не до этого было, «мессера» кинули по бомбе и улетели. Одна разорвалась далеко позади, вторая легла меж расходящимися машинами. Оба танка качнуло воздушной волной. И они встали. После осмотра стало ясно – осколками разбило катки и разорвало гусеницы. Своими силами не починить. Долго ли Смирнов будет рембат искать?
Есть время поспать, и вдруг вновь из глубины сознания попыталось прорваться что-то непонятное. Порыв подавить удалось с трудом. Что-то очень тяжкое сидит внутри. И выпустить боязно. И как бы не свихнулся от перенапряжения.
Танкисты тем временем сложили инструменты, расположились около танков и назначили дежурного. Рябышев забрался в башню. Комиссар тоже занял командирское место. Когда-то и представить не мог, что будет спать полусидя. Теперь готов заснуть и стоя.
– Ковалев, я вздремну, – сказал он связисту, устраиваясь поудобнее, – связь проверяй, как появится, буди сразу.
– Есть, товарищ бригадный комиссар!
– Не ори, люди отдыхают.
В ответ Ковалев улыбнулся щербатым ртом. Танковый шлем под голову. Спать…
Сознание плывет, его окутывает туман. Хорошо… нет видений детской крови… и вдруг…
Бом-м-м! Колокольный гул вибрирует в сознании.
Туман разрывается, и в разрыве комиссар видит эсэсовцев, расстреливающих толпы народа. В Бабьем Яру войсками СС уничтожено более ста тысяч мирных жителей…
Бом-м-м! Разрыв тумана – палачи из легиона СС «Мы хотим уничтожить как можно больше русских!» Выколотые глаза и вырезанные на коже звезды у советских военнопленных, отрезанные груди у женщин… десятки тысяч расстрелянных и сожженных мирных жителей… Майданек… Освенцим… Бухенвальд…
Бом-м-м! Туман становится темно-серым, грязным, черным. Это уже не туман. Это дым. В разрывах клубов какие-то столбы с массивными основаниями. Серые фигуры с значками «SS» сгоняют жителей деревни в огромный сарай. Обкладывают сарай соломой и поджигают. 149 стариков, женщин и детей сгорают в
Бом-м-м! Дымящиеся головешки и пепел шевелятся, из них медленно и тяжело поднимается полуобгоревшее тело. Покачивается и хрипит. Бредет по пеплу, роняя капли крови из ран. Склоняется над телами. Отвердевшими от черных корост пальцами проводит по лицам мертвецов. В горле не стон – клекот. От тела к телу. Из обгоревших глаз струится сукровица. Вот лицо, знакомое, родное. Осторожное касание обгоревшей головы и слышится тихий стон. Сын… сынок… живой. Лицо, руки и ноги обгорели. В животе кровоточащая рана. Отец осторожно поднимает сына на руки. Выпрямляется. Сын вздрагивает…
Отец смотрит на умершего сына, поднимает лицо к небу и хрипит проклятия убийцам…
– Товарищ бригадный комиссар! – и в ногу толкают. – Товарищ бригадный комиссар!
– А?! – вздрагивает комиссар.
Сонно моргает и видит встревоженного Ковалева.
– Что? Связь появилась?
– Нет, товарищ бригадный комиссар, вы стонали. Громко и сильно. А связи нет.
– А, ясно, – голова тяжелая, сонная, а по телу струится холодный пот.
– Ты поспи, Ковалев. Думаю, связи не будет. Скоро ремлетучка прибудет.
Уверенность в этом железная. Откуда? Из глубины сознания. Это нечто, что все пытается прорваться, пошло по другому пути. Воздействовало через сны и образы. Но пусть так и будет дальше.
Башенный люк не закрыт. Комиссар приподнимается и выглядывает. Уже рассвело, чуть посвежело, хотя воздух и сейчас наполнен запахом дыма и гари. Вдалеке черточки самолетов, но над ними небо чистое, хотя с запада тучки клубятся. Часовой прохаживается меж танков.
– Все тихо, товарищ бригадный комиссар, – докладывает Жилин, заряжающий из экипажа Рябышева.
Кивнув часовому, комиссар смотрит на горящий лес, и увиденное во сне начинает прокручиваться в памяти. Руки невольно сжимаются – теперь образ погибшего под бомбами ребенка затмила обгорелая фигура с мертвым сыном на руках…
«Хатынь», – шепчет он про себя. И ведь это правда. Без сомнений. Если бы не попался вчера этот эсэсовец Гердер, не поверил бы. Попалась бы эта тварь сейчас…
«Спать!» – мысль правильная. Да, надо поспать, и пусть снится нужное…
Комиссар сел на сиденье и закрыл глаза, ожидая новых потрясений. Но «нечто» будто вняло пожеланию и явило видение пылающего леса, домов и полей с горящим хлебом. И бой. Вчерашний бой.
«Внимание! Вперед!» – звучит в ТПУ, и десятки машин окутались выхлопными газами. По зеленому лугу чертятся широкие рубчатые борозды к плотным рядам разрывов, вырастающих впереди. Снаряды ложатся все ближе. Это заработали орудия ПТО. Снаряды рвутся между машинами. Есть попадания, но нет урона. Снаряды мелких калибров не пробивают броню «тридцатьчетверок» и КВ. И из леса один за другим начинают выкатываться танки врага. Около пятидесяти «троек» и «четверок» разворачиваются в боевые порядки и атакуют наш левый фланг, начиная беглый огонь с дальней дистанции. Вот расстояние сокращается до метров восьмисот. Противник, атакуя левый фланг, подставил борта под стволы правофланговых, скрытых высокой рожью. Немцы их не видели. Команда «Огонь!» тонет в грохоте выстрелов. Новый снаряд – выстрел. Выстрел. Выстрел…