Тропою разведчиков
Шрифт:
— Сумасшедший! — Наташа еле удержала тарелочку с мороженым, которую чуть не смахнул взволнованный мальчик. — Что с тобой случилось?
— Вот что я нашел — глядите! Я хотел узнать, кто победил в последнем матче — «Динамо» или «Спартак». Они вничью сыграли. А вот что рядом напечатано… — Женя торжествующе тыкал пальцем в развернутый лист газеты.
— И что же? — недоумевал Юра. — Почему надо орать на всю набережную?
— Да ты прочти, прочти! — не унимался Женя.
В небольшой корреспонденции из Казахстана сообщалось о лучших бригадах, работавших на уборке урожая. Среди отличившихся комбайнеров упоминался В. Веретенкин.
— Так ведь это же наш Вася, партизан! — Горячий румянец горел на щеках Жени. — Помните, Семен Трифонович нам говорил, что Вася теперь живет в Казахстане, что он комбайнер!
Мороженое было забыто. Ребята выхватывали друг у друга газету.
— Давайте напишем Васе, что мы ищем сумку комиссара! — предложила Наташа. — Ведь теперь мы знаем его адрес…
— Идея! — загорелся Женя. — Вася поможет — я уверен! Мальчишки всегда всё знают.
— Какой же он мальчишка! — засмеялся Юра. — Через столько-то лет… — И, став серьезным, добавил: — А предложение хорошее. Не будем откладывать. Давайте сейчас и напишем, благо время есть.
Тут же за столиком ребята принялись сочинять письмо. Марк вырвал из записной книжки листок и, вооружившись авторучкой, стал писать.
Когда письмо было готово, все под ним подписались и побежали сдавать на почту. Отправив письмо, Юра взглянул на часы и ахнул: до срока, назначенного Балашовым, осталось три минуты. Крича и толкаясь, ребята бегом кинулись в порт. Стремглав взлетели они по трапу (вахтенный с изумлением посторонился) и чуть не сбили с ног вышедшего навстречу Балашова.
Сконфуженный Юра, задыхаясь, остановился.
— Явились по вашему приказанию, — доложил он заранее приготовленной фразой.
— Вижу! — хохотал Балашов, растопырив руки, чтобы удержать Женю и Митю, которые в азарте налетели на него. — Ну, будем знакомы! Пошли в каюту, ребята!
В каюте над койкой тянулись полки с книгами. Книги были крепко принайтовлены на случай качки специальными зажимами, вроде тех, какие бывают на иллюминаторах. Марк сразу разглядел, что больше всего тут было книг о путешествиях и трудов по навигации. На небольшом письменном столе друзья увидели фотографию в рамке.
— Смотрите, ребята, Петр Сергеевич! — крикнул Юра.
Действительно, на фотографии вместе с моряками был снят худощавый серьезный парень в полушубке и ушанке. Он выглядел гораздо моложе Запольского, но сходство было несомненным.
— А меня не узнаете? — спросил Балашов. — Впрочем, в убеленном сединами старце, конечно, ничего не осталось от прежнего красавца юноши?
— Нет, осталось! — засмеялась Наташа. — Я вас сразу узнала. Третий справа мальчик — это вы!
— Мальчик? Да мне тогда кончался второй десяток!
— А это что? — вдруг, воскликнула Наташа, увидев открытый альбом.
На страницах его были наклеены красочные этикетки от спичечных коробок. Каких только картинок тут не было — морские пейзажи, горы, девушки под зонтиками, индейцы в вигвамах…
— Не узнали? Спички! Да, да, те самые спички, которыми вы пользуетесь каждый день.
— Таких красивых картинок мы еще не видели, честное пионерское! — От восхищения Женя Андрющенко даже языком прищелкнул. — Где вы их достали, Михаил Григорьевич?
— А я, ребята, почти всегда в плавании, вот и собираю спичечные коробки разных стран и народов. И давненько собираю.
— Вы — коллекционер? — почтительно спросил Марк.
— По-ученому собирателей спичечных этикеток зовут филоменистами.
— О филателистах, собирателях почтовых марок, я слышал. А все-таки почему спичечные коробки? Вы их за красоту полюбили?
— Почему? Началось это просто. Зайдешь в какой-нибудь порт, закурить нужно, вот и покупаешь коробочку. А потом привлекли меня этикетки на коробках — разнообразные, красочные. Стал собирать этикетки — русские и зарубежные. Заинтересовала меня их история. А история спичек прелюбопытная.
— История? А мне, по правде сказать, казалось, что спички всегда были. — Юра был смущен.
— Да нет, не всегда. — Балашов оживился. — Первые спички появились не так уж давно, в 1816 году, в Париже, а в России — в год смерти Пушкина, в 1837 году. Продавали их поштучно или десятками. И без коробок. Коробок тогда не было.
— А картинки, наверное, появились еще позднее?
— Конечно. Зато теперь этикетки рисуют художники. Видите, какие чудесные краски на индийских и китайских пейзажах?
— А это что? — воскликнул Марк. — Море и горы. Как похоже на крымский берег.
— Это итальянский приморский город Сорренто. А вот наши советские этикетки.
Ребята увидели на картинках летящие самолеты.
— Смотрите, поход ледокола «Красин», перелет Москва — Северный полюс — Америка, этикетки времен Великой Отечественной войны. А это совсем недавние — 800 лет существования Москвы, фестивальные…
Ребята с увлечением рассматривали картинки. Вдруг Женя вскрикнул:
— Ой! Это же Том Сойер и Гек Финн! Смотрите, Гек перекинул через плечо дохлую кошку!
— Узнали своих любимцев? Правда, они здесь как живые? На этой этикетке в связи с юбилеем писателя Марка Твена американцы изобразили памятник Тому Сойеру и Гекльберри Финну.
— Как — памятник? — воскликнула Наташа. — Их же не было!
— Не было? — Балашов хитро прищурился. — А как же вы их узнали?
— Ну, кто не читал книгу о Томе Сойере! — ответил Марк.