Тропою разведчиков
Шрифт:
К окрестностям Бахчисарая разведчики подходили поздней ночью.
В трех километрах от Бахчисарая, на вершине изрытой скалы, спит древняя цитадель крымских ханов — Чуфут-Кале. Скалы вокруг опоясаны ярусами доисторических пещер. От развалин древней крепости, от улиц, высеченных в камне, веет старинными преданиями.
Из-за туч показалась луна, когда разведчики подошли к Чуфут-Кале.
— Где-то здесь древнее кладбище Иосафат, — предупредил Рындин.
— Вот оно, ч-черт! — выругался Балашов, натыкаясь на какой-то памятник.
— Прекратите разговоры! — скомандовал Кожухарь.
Разведчики начали подниматься вверх.
Тусклый свет луны освещал улицы пещерного города. Нагруженные хворостом, собранным по дороге, разведчики бродили по лабиринту пещер до тех пор, пока Кожухарь не остановился.
— Вот подходящее место. Просторно и чисто.
— Каюта экстра-люкс! — засмеялся Балашов, погладив шероховатую стену пещеры.
Через несколько минут в пещере затрещал огонь. Разведчики расположились у костра. Скоро от мокрой одежды повалил пар.
— А здесь кое-кто побывал до нас… — задумчиво сказал Балашов.
— Давно? — спросил Рындин, подозрительно оглядывая углы пещеры.
— Думаю, этак лет триста — четыреста назад. А может, и тысячу.
— А-а, — протянул Рындин. — История!..
Кожухарь посмотрел на часы:
— Скоро рассвет. Немедленно спать. Я дежурю первым.
Светало.
«Только бы не было тумана», — подумал Кожухарь, расталкивая спящих партизан.
Балашов, вскочив, смущенно хмыкнул — Кожухарь всю ночь дежурил один.
— Замерзли? — спросил Кожухарь спутников. — Ничего, сейчас согреемся. Через час мы должны быть на той вершине. — Он показал на большую скалу, поднимавшуюся над пещерным городом.
Прошел час, и разведчики, согревшись от быстрой ходьбы, поднялись на вершину горы Курушлю.
Обзор отсюда оказался великолепным. Внизу громоздились скалы. Сотнями веков ветер — самый древний скульптор — выдувал песчинку за песчинкой, пока скалы не приняли образы фантастических замков и великанов. Прямо перед разведчиками разворачивалась долина Качи. Вдали темнели домики Сюрени. По узеньким тропинкам медленно двигались казавшиеся отсюда игрушечными грузовики, чуть быстрее пошевеливались похожие на жуков лимузины. Шли войска.
По каким-то незаметным, одному ему известным приметам Кожухарь распознавал спрятавшиеся зенитки, находил замаскированные укрепления.
Пушка молчала.
— Хорошо, что она не стреляет, — сказал Балашов, — но сейчас я бы предпочел, чтобы она выстрелила.
— Может, она не здесь? — усомнился Рындин.
Кожухарь пожал плечами:
— Куда ей деваться? Такому орудию железная дорога нужна. Прокладывали специальную ветку.
Шло время. Было очень холодно, но костер разводить не решились. Вскрыли банку консервов. Вдруг земля дрогнула от далекого удара.
— Она! — крикнул Балашов.
Кожухарь засек время. Следующий выстрел последовал ровно через десять минут. Но разведчики не могли определить откуда. Прошло еще десять минут. Кожухарь, не отрываясь от секундной стрелки, поднял руку:
— Огонь!
В ответ загремело. Гитлеровцы были пунктуальны.
И разведчики опять ничего не увидели.
— Дьяволы! Они хорошо закамуфлировали орудие! — вскричал Балашов.
— Ничего, — пообещал Кожухарь, — стемнеет, и мы засечем по вспышке. А пока что намечайте ориентиры, которые будут видны в темноте.
— Вон то дерево, — показал Рындин. — Оно на фоне неба.
— И та скала.
Кожухарь кивнул.
Теперь разведчики с нетерпением ожидали ночи. Наконец короткие крымские сумерки заволокли разбросанные домики Сюрени, и сразу началась ночь.
Разведчики напряженно всматривались в темноту. Пушка молчала. Восемь часов. Тишина. Девять, десять…
Время близилось к одиннадцати.
Выстрел раздался неожиданно, вспышки заметить не удалось.
— Досадно! — Кожухарь взглянул на часы. — Ровно одиннадцать.
Прошло десять минут. Воздух стал на мгновение тугим. Протяжно загрохотало эхо.
— Кто видел вспышку? — спросил Рындин. — Я не видел.
— Никто не видел. Вспышки не было, — ответил Кожухарь.
Не было вспышки и при третьем выстреле.
— Так, — спокойно проговорил Кожухарь. — Все понятно.
Он задумался. Было ясно, что вспышку гасила какая-то сложная система. Оставалось одно: проникнуть в Бахчисарай. Но план этот был трудно выполним. Гитлеровцы по виду сразу распознали бы в них партизан. Кожухарь надеялся на темноту. Больше надеяться было не на что.
Рындин вел разведчиков через горы, нависшие над самым городом. Узенькие, кривые переулочки упирались в скалы. Заставы в таких местах не выставлялись. Эту часть города немцы считали неприступной.
— Хорошо, что ночь, — невесело пошутил Балашов. — Хоть не видно, куда ставишь ногу. Днем бы я ни за что не спустился.
— В следующий раз возьмем парашюты, — скупо усмехнулся Кожухарь.
Наконец разведчики перевели дух. Им не верилось, что спуск закончился и они остались целы. Они быстро двинулись вниз по крутому, извилистому переулку.
Рындин свернул вправо. Улицы не освещались, хотя где-то неподалеку стучал движок. Внезапно Рындин остановился. Они прислушались. Из темноты нарастал шум мерных тяжелых шагов.
— Патруль! — шепнул Кожухарь.
Спрятаться было негде — ни ворот, ни калитки. А грохот сапог раздавался все ближе. По знаку Кожухаря, они перелезли через каменный забор. Патруль прошел. Путь был свободен.
Дом, куда привел разведчиков Рындин, стоял на отлете, в маленьком глухом переулке. Партизан здесь принимали не впервые. Хозяйка, немолодая женщина с землистым лицом, поставила на стол холодную картошку и стала тонкими ломтями резать хлеб, с опаской посматривая на оружие разведчиков. Партизаны никогда еще не приходили так открыто.