Тропою тайн
Шрифт:
— Некоторые выживают.
— Но какой ценой! Глядя на крошечное человеческое существо, лежащее на операционном столе, я задавал себе вопрос: не слишком ли высока цена? А потом вернулся домой и узнал, что здоровый ребенок, которого мы уже полюбили, о котором так мечтали, что даже решили, в какой школе он будет учиться, — так вот, я узнал, что и этот малыш — еще одна иллюзия.
С тяжким вздохом Пол откинулся на спинку кровати, взял руку Элли и положил себе на колено.
Элли содрогнулась, ощущая холод, от которого ее не спасли бы никакие
— О, Пол…
Он снова обнял ее, начал покачивать, и она расплакалась. Так же как аромат свежего хлеба всегда напоминал Элли о родном доме, которого в привычном понимании слова у нее не было, запах Пола — терпкий запах старого вельвета и мыла — неизменно вызывал у Элли чувство, что ее любят, не ставя условий.
Она вспомнила, как они впервые занимались любовью — ровно через месяц после ее обморока на Кони-Айленде, как потом она жалась к Полу и рыдала, понимая, что рушатся последние оборонительные укрепления. Открыться Полу означало вновь стать уязвимой.
Уткнувшись лицом в шею мужа, Элли прошептала:
— Он весил восемь фунтов и три унции…
Пол крепче прижал ее к себе.
Она глубоко вздохнула.
— Пол, давай не будем сдаваться. Я не хочу, чтобы все кончилось вот так…
Он ослабил объятия, но не убрал руки.
— Элли, не будем сейчас…
— Нет, будем! — решительно перебила она. — Потому что иначе мы не вынесем этого.
— Забавно. — Пол отстранился. — Я думал о том же, только иначе. Если бы считал, что придется пройти через все это еще раз, сейчас я бы не выдержал.
— Пол, как ты можешь?
— Я ничего не могу поделать со своими чувствами, Элли.
— А как же мои чувства? Черт возьми, Пол, мы же говорим о том, что изменит всю нашу жизнь!
— Элли, как же я устал… — Взглянув на нее покрасневшими глазами, он взял с тумбочки очки и надел их. И при этом словно воздвиг между ними преграду. — И не только сегодня. Не только потому, что Криста передумала. Просто я… устал. Изнемог. Кончилось топливо.
— О чем ты? — Такие разговоры случались у них и прежде, но еще ни разу они не обсуждали это как свершившийся факт. Они дошли до развилки дороги, откуда нет возврата.
— О том, что если ты по-прежнему хочешь усыновить ребенка, тебе придется сделать это одной.
Элли сразу поняла, как трудно было Полу произнести эти слова.
Она уставилась ему в лицо, почти неразличимое в темноте, зная, что вокруг глаз появились морщинки, которых не было еще год назад, что бледные губы теперь растягиваются в улыбке все реже и реже. И виной тому была не только их общая беда, но и работа Пола в ОИТН, новорожденные малыши, которых невозможно спасти даже ценой героических усилий, долгие часы, проведенные в комитете по вопросам врачебной этики, необходимость играть роль Бога там, где велась борьба за человеческую жизнь.
Элли сознавала все это, и хотя душа ее болела за мужа и она понимала его, ей казалось, что дела Пола не так уж важны. Сама она была готова на все, лишь бы иметь ребенка.
У
— Вчера ночью она снилась мне, — тихо призналась Элли. — Я видела Бетани точно наяву. И его тоже. Я бросилась за ним, но он быстро удалялся. А потом я потеряла его в толпе. — Слезы заливали ее глаза, но она смахнула их. — Я никогда не говорила тебе об этом, но порой после таких снов я чувствую, как у меня сочится молоко.
Пол коснулся ее руки.
— Элли… — Это краткое слово, нежное, как ласка, но печальное, вместило всю земную скорбь.
— Я не могу остановиться, — продолжала она. — Даже если бы хотела — не могу. Я буду пытаться еще и еще.
— Бетани никем не заменишь, — возразил Пол.
— Речь не о Бетани, Пол, мне уже сорок лет. Времени у меня в обрез. И если я остановлюсь сейчас…
— «Не лучше ли я для тебя десяти сыновей?» — Его губы дрогнули в подобии прежней иронической улыбки.
— Первая Книга Царств, глава первая, стих восьмой. — За годы детства, проведенного в Евфрате, в голову Элли вдолбили Священное писание, но она и не помышляла, что когда-нибудь вознесет к Богу такую же мольбу, как несчастная, бездетная Анна.
— Это невыносимо, — проговорил Пол. — Иногда мне кажется, будто я прошу тебя сделать выбор, хотя знаю, что это несправедливо. Но я ничего не могу изменить, Элли. Временами я подолгу размышляю, вписываюсь ли в твою формулу, или же я просто фон, на котором разворачивается твоя драма.
Элли похолодела.
— Я не верю тебе. Господи, как ты можешь говорить такое?
— Когда мы в последний раз занимались любовью? — вдруг с жаром спросил Пол. — Минувший месяц мы провели как на иголках и так боялись, что Криста передумает, что целыми вечерами сидели дома — и сидели бы и днем, если бы не работа. Элли, даже когда мы разговаривали, меня не покидало ощущение, будто ты прислушиваешься к телефонным звонкам!
Элли охватили раскаяние… и страх.
А если Пол выполнит свою угрозу? Каково будет просыпаться каждое утро в пустой постели, спешить домой, чтобы поделиться радостным известием насчет кого-нибудь из пациентов, и не заставать Пола, напрасно жаждать его прикосновений одинокими ночами?
«Ты нужен мне, Пол, — хотелось сказать ей. — Без тебя нет и меня… Ты утешал меня в трудные минуты, давал советы, если я терзалась сомнениями… приносил мне кофе по утрам… помнил даже о мелочах, не забывал сложить белье, когда приходила моя очередь идти в прачечную…»