Тротиловый звон
Шрифт:
опровергнуть нетрудно.
Напрягаться не стоит –
Достаточно с ним посидеть.
«Липы и каштаны…»
Липы и каштаны –
Давние деньки.
Более, чем странно,
Как они легки.
Дед мой с бабкой жили
В этой стороне.
Это правда, или
Все приснилось мне?
Исчезают в яме
Шепот твой и крик.
Тянешь руки к маме –
Сам уже старик.
Только ветер гонит
Рваные
А когда хоронят,
То глаза пусты.
«Если в рифму не пишется…»
Если в рифму не пишется,
просто пиши.
Будешь кем-то прочтен.
Остальное не важно.
Между формой и смыслом
имеется связь.
Будешь формы лишен.
Остальное не важно.
Проницающий ум
прикоснется к душе,
чтобы выявить смысл.
Остальное не важно.
«Ни заветного бреда…»
Ни заветного бреда,
Ни счастливого дня,
Даже если беседа
Чаще – просто грызня.
Что-то цедит сквозь зубы,
Волоча на правеж,
И витийствует грубо
Повседневности ложь.
Но грядут перемены –
Завернешься в песок.
Зазвенит незабвенный
И родной голосок.
«Он жил во время оно…»
Он жил во время оно,
Когда читали всех
Наивно и влюбленно,
И ждал его успех.
Известен, и оценен,
И даже знаменит
В стране, где слово «Ленин»
Еще в ушах звенит.
Но вел, как оказалось,
Тот путь в сплошную тьму.
И мертвая усталость
Простительна ему.
«Так о чем же я хотел сообщить?..»
Так о чем же я хотел сообщить?
Что устал я эту тяжесть тащить.
И морщины поползли по лицу,
Как примета приближенья к творцу.
Я, конечно, понимаю и так,
Что судьба моя – затертый пятак.
И, как сотни миллионов, я жду
Час отправки на ночную звезду.
Это, в общем-то, пустой разговор,
Но под занавес грядет приговор.
Не нужны мне больше хлеб и вода,
Если ждет меня ночная звезда.
«Жизнь окончена прежняя…»
Жизнь окончена прежняя,
И навстречу плывет
Незнакомая, нежная –
Пара крыльев вразлет.
Мимолетным свиданием
Насладясь на лету,
Под привычным страданием
Ты подводишь черту.
Бесконечно приближенный
К царству света и трав,
Над судьбой своей выжженной
Пролетаешь стремглав.
«Бред системы эндокринной…»
Бред системы эндокринной –
В мозге черные ручьи.
Плод фантазии старинной –
Годы долгие мои.
Вот судьба сгустилась в массу,
Источающую свет,
За которым вьется трасса
Всех шестидесяти лет.
Я страну покину скоро
Изувеченной мечты,
Где засохшие озера –
Как
«Безнадежно память затвердела…»
Безнадежно память затвердела,
Не желает образы творить.
Ностальгия покидает тело,
Для чего о чувствах говорить?
Но пройтись по улице заветной,
Или только тенью проскользнуть,
Прикоснуться к тишине рассветной
Я б хотел, хоть детства не вернуть.
«Если ты раздерган на цитаты…»
Если ты раздерган на цитаты –
Значит, цель достигнута сполна.
И лежишь, ни в чем не виноватый,
Там, где только небо и весна.
А душа сбежала, бессловесна,
В сад, где бродят призраки толпой.
Ей с тобой уже не интересно,
Дикой и по-прежнему слепой.
«Так сбылось пророчество Жигулина…»
“… прощай, родная Палестина, Я не приеду никогда”
Так сбылось пророчество Жигулина –
В Палестине я торчу, как перст.
Здесь вопит любая загогулина
Оттого, что зев судьбы разверст.
Столько умных мыслей наворочено…
Но неясно лишь одно – зачем?
Если есть под сердцем червоточина,
Ты ее не вытравишь ничем.
«Если должен лечь под нож…»
Если должен лечь под нож,
Наскребешь последний грош.
И не по милу хорош,
Купишь черный макинтош.
Мне нельзя, а я тружусь,
Сам себе чужим кажусь,
Молча в зеркало гляжусь,
Худо мне, но я держусь.
Потому что мир такой,
Ты мне вслед махнешь рукой.
Нет надежды никакой,
До свиданья, дорогой.
«Человек, растянувшийся под простыней…»
Человек, растянувшийся под простыней,
Порождает абсурд, нарастающий волнообразно.
И впридачу – свет солнца, пронзающий мозг,
И машины, снующие, как тараканы.
Значит выхода нет – выдвигай миллион
Миллионов любых философских гипотез.
Тот, с кем был ты знаком, не воскликнет: привет!
Не вздохнет, не заплачет,
И руки он, конечно, тебе не подаст.
«Человеческая система с электронными связями…»
Человеческая система с электронными связями,
Реактивными двигателями
И атомной бомбой,
Безусловно, имеет какую-то цель.
Переселиться на звезды,
Располовинить вселенную,
Познать самого себя…
Но старение и смерть
Единственной клетки
Делают жизнь бессмысленной
И вечность беспросветной.
«Гул машин твоих терплю…»
Гул машин твоих терплю,
Человеческая масса.
Общества, народа, класса
Быт насильственный делю.
Груз истории несу,
Скорбь забытых и усталых,
В сумерках густых и алых
В человеческом лесу.