Троя. Грозовой щит
Шрифт:
– Теперь ты готов рассказать мне, почему твой полководец оказался глупцом?
Мысли Каллиадеса вернулись к этой кровавой ночи, он снова услышал крики раненых, звон мечей и скрип щитов. Микенец снова увидел, как могучий Аргуриос удерживает лестницу, а ужасный Геликаон сражается рядом с ним.
– Почему глупец? – спросил он. – Он позволил армии выбирать стратегию. Как только мы атаковали стены дворца и стали сражаться в мегароне, Аргуриос отвел своих людей к большой лестнице. Он и Геликаон стояли там, ожидая, когда мы осмелимся напасть на них. Мы превосходили их числом. Нам следовало взять лестницы и подняться на галерею, минуя защитников Приама. Потом мы смогли бы ударить по ним с двух сторон. Но мы этого не сделали. Мы просто пытались победить двух героев. На лестнице наше преимущество в числе не имело значения. Потом появился Гектор, и нас окружили.
Потом он рассказал о том, как их полководец, Коланос, пытался спасти свою жизнь, предлагая предать Агамемнона, но царь Приам отказал ему.
– Я все еще не понимаю, – сказал Каллиадес. – Царь, которого мы должны были убить, позволил нам жить, а царь, которому мы поклялись служить, приговорил нас к смерти. Может, ты придумаешь об этом историю, Одиссей?
– Полагаю, что я так и сделаю в один прекрасный день.
– А что будет с Пирией? – спросил микенец. – Она может делать все, что пожелает?
– Ты беспокоишься о ней?
– Это странно?
– Совсем нет. Я просто спросил. Но на твой вопрос отвечаю: да, она свободна делать то, что пожелает. Но она не останется с тобой. Ты понимаешь это?
– Ты не знаешь этого, Одиссей.
– Есть много вещей, которых я не знаю. Я не знаю, где начинается ветер или заканчивается небо. Мне неизвестно, куда уходят звезды днем. Но я знаю женщин, Каллиадес, и Пирия не та женщина, которая испытывает влечение к мужчинам. И никогда не была такою.
– Откуда ты ее знаешь? Царь Итаки покачал головой.
– Если она сама не рассказала тебе, парень, тогда я не могу тебе сказать. Но быть рядом с ней – это искать опасности.
– Она очень страдала эти последние дни, – заметил микенец. – Ее ненависть к мужчинам понятна. Но я думаю, что я ей нравлюсь.
– Я уверен, что это так. Как брат, – добавил Одиссей. – Я довезу ее до Трои. Но там она окажется в большой опасности.
– Почему?
– За ее голову, как и за твою, назначена цена – во много, много раз большая, чем за тебя.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Она мне нравится, – сказал царь Итаки. – Я думаю, вскоре ей понадобятся друзья. Верные друзья.
– Ты знаешь, зачем она направляется в Трою?
– Полагаю, что знаю. Там находится человек, которого она любит – и любит достаточно сильно, чтобы рисковать ради него своей жизнью.
– Но это не мужчина, – тихо заметил Каллиадес.
– Нет, парень, не мужчина.
Одиссей встал и ушел от микенца к загону свиней. Животные спали, прижавшись друг к другу в той части заграждения, которая стояла на берегу. Он бросил взгляд на главный костер и увидел Генни, накрытого желтым плащом. Свинья подняла голову и посмотрела на царя Итаки. Одиссей подошел к нему.
– Ты счастливый парень, – тихо прошептал он. – Тебя принесли волны, поднявшиеся из-за этого землетрясения. Наверное, боги любят тебя.
Генни негромко захрюкал, затем снова заснул. Царь улыбнулся.
– Глупая свинья, – нежно сказал он. – Я поговорю с Ористенесом и позабочусь, чтобы ты не закончил свою жизнь на столе человека.
«Теперь ты ведешь разговоры при луне со свиньями», – посмеялся он над собой.
Добавив дров в костер, Одиссей растянулся на песке в надежде заснуть. Редкие мысли проносились в его голове, словно раздраженные летучие мыши. Женщина Пирия, которую он знал под именем царевны Каллиопы, представляла опасность для всех, кто соприкасался с ней. Затем был еще микенский воин и его неуклюжий товарищ. Агамемнон объявил их вне закона – изгнанниками. Если он будет помогать им, то, вне всяких сомнений, вызовет вражду микенского царя. Одиссей перевернулся и сел, смахнув песок с туники.
Недовольство Агамемнона. Эта мысль пугала.
А есть кто-то, кого царь Микен не ненавидел? Даже его друзья были только на очереди, чтобы стать врагами. Потянувшись к бурдюку с водой, Одиссей жадно напился. Биас спал поблизости. Царь Итаки толкнул его ногой.
– Ты проснулся? – спросил он, ткнув сильнее в ребра Биаса. Чернокожий моряк заворчал:
– Что такое?
– Ну, когда ты проснешься, мы могли бы посидеть и поговорить о старых временах.
Биас зевнул и бросил сердитый взгляд на своего царя.
– Почему ты больше никого не будишь, когда не можешь уснуть?
– Они не так раздражаются, как ты. Это не так забавно.
– Они тоже раздражаются, царь, только не показывают этого.
– Я подумываю о том, чтобы оставить Генни и продать остальных. Талисман для «Пенелопы».
Биас вздохнул:
– Ты не станешь этого делать. Ты просто говоришь так, чтобы рассердить меня.
– Но это неплохая идея.
– Что именно? Рассердить меня или оставить свинью?
– Обе эти идеи неплохие – но я имел в виду свинью. Чернокожий моряк засмеялся.
– Я понимаю, что это было бы смешно. Да, – сказал он, немного подумав. – Мне нравится эта мысль.
– Это глупая идея, – фыркнул Одиссей. – Свиньи – общительные создания. Ему было бы одиноко. К тому же из-за него провонял бы весь корабль.
Он посмотрел на Биаса и встретил понимающий взгляд.
– Да нет, правда, никаких хитростей. Мне действительно нравится эта свинья!
– Я знаю. Я слышал, как ты разговаривал с ней. Туман сгущается, – добавил Биас, показав на море, где белая стена медленно наползала на камни.
– Хорошее ясное утро рассеет его.
Одиссей протер глаза. Они устали и были словно песком засыпаны.
– Ты решил, что делать с нашими пассажирами? – спросил его первый помощник, потянувшись за бурдюком с водой и сделав большой глоток.
– Отвезу их туда, куда они хотят.
– Это хорошо.
– Женщину тоже. Биас посмотрел на него.
– Я не знал, что были какие-то сомнения насчет женщины.
– А я не упоминал о ней? – поинтересовался Одиссей, понизив голос. – Она беглая жрица с острова Теры. Это означает смерть для каждого, кто будет помогать ей.