Троя. Грозовой щит
Шрифт:
С тяжелым вздохом он встал и пошел дальше вверх по скале. Достигнув вершины, он увидел севернее на берегу еще огни: там причалили четыре пиратских судна.
Он постоял немного, наблюдая за ними с мрачными мыслями.
Потом Одиссей услышал шум и обернулся. Черная свинья, таща за собой желтый плащ, поднялась по скале и встала рядом с ним.
– Я потерял сегодня моего мальчика, Генни, – сказал он, опустившись на колени и погладив по бокам животное. Генни прижался к нему. Голос царя задрожал, и он, глубоко вздохнув, попытался сдержать слезы.
– Боги ненавидят плакс, – произнес он со злостью в голосе. Встав на ноги, он мрачно посмотрел на лагерь пиратов. – Ты знаешь, кто я, Генни? Я – Одиссей, Царь лжи, Хозяин историй. Я не буду плакать по мертвым. Я буду помнить о них в своем сердце и проживу свою жизнь так, чтобы они гордились мной. Там внизу злые сыны коров, которые завтра будут пытаться причинить нам вред. У нас нет мечей и луков, чтобы победить их числом, но, во имя Гадеса, у нас есть хитрость, чтобы провести их. Генни, мальчик мой, завтра тебя заберет Ористинес в ленивую и беззаботную жизнь. Сегодня ты можешь пойти со мной, если захочешь, и у нас будет приключение. Что скажешь?
Свинья подняла голову и посмотрела на человека. Одиссей улыбнулся.
– Тебя беспокоит опасность, как я погляжу. Да, это правда, они могут убить нас. Но, Генни, никто не живет вечно.
С этими словами он начал спускаться вниз по холму по направлению к пиратскому лагерю. Секунду свинья стояла спокойно, а затем побежала за человеком, желтый плащ волочился по грязи позади него.
Каллиадес закончил помогать раненым, потом нашел Банокла, который сидел немного в стороне от главного костра и наблюдал за тремя царями. Великан выглядел удрученным.
– Я думаю, что мы рассердили одного из богов, – угрюмо заметил Банокл. – Удача покинула нас, с тех пор как мы уехали из Трои.
Каллиадес сел рядом с ним.
– Мы живы, мой друг. Этой удачи для меня достаточно.
– Я пытался понять, кого из богов мы рассердили, – настаивал великан, перебирая густую светловолосую бороду. – Я всегда приносил жертвы Аресу перед битвой и иногда Зевсу, Всеобщему отцу. Однажды я понес двух голубей в храм Посейдона, но я был голоден и обменял их на пирог. Может быть, это Посейдон?
– Ты думаешь, что бог глубин затаил на тебя злобу из-за двух голубей?
– Я не знаю, что может разгневать богов, – сказал Банокл. – Я знаю только, что удача не на нашей стороне. Поэтому кто-то из них должен быть в паршивом настроении.
Каллиадес засмеялся.
– Давай поговорим об удаче, друг мой. Когда ты оказался на лестнице лицом к лицу с Аргуриосом и Геликаоном, ты должен был умереть. Во имя богов, это два самых свирепых воина, которых я когда-либо видел. Вместо этого ты споткнулся, получил рану в руку и выжил. Я? Я умело обращаюсь с мечом…
– Ты лучший, – прервал его друг.
– Нет, но это не важно. Я тоже отважился выступить с мечом против Аргуриоса и получил царапину на лице. Итак, мы выжили. Но мы все равно должны были погибнуть. Когда нас окружили троянские воины, у нас не было шанса выбраться. Царь Приам отпустил нас. Что это такое, если не удача?
Банокл подумал.
– Я допускаю, что не все так плохо. Но не очень-то и хорошо. Один корабль – и не военный – против четырех пиратских судов завтра. Какие у нас шансы?
– Мы могли бы остаться на острове и позволить «Пенелопе» уплыть без нас.
– Не будет ли это трусостью? – спросил Банокл с внезапной надеждой в голосе.
– Да.
– Что ты имеешь в виду, говоря «да»? Ты умный человек. Не мог бы ты найти причину остаться, чтобы это не выглядело трусостью?
– Полагаю, что мог бы, если бы захотел, – сказал ему Каллиадес.
Он посмотрел туда, где, закутавшись в плащ, сидела Пирия.
– Думаю, она тебе нравится, – заметил великан. – По крайней мере, я надеюсь на это после всех проблем, которые она навлекла на нас.
– Она не любит мужчин, – возразил молодой воин. – Но ты прав. Она мне нравится.
– Мне нравилась однажды женщина, – вспомнил Банокл. – Или, по крайней мере, я думал, что нравилась.
– Ты оставил борозды на всем западном побережье. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что тебе когда-то нравилась женщина?
– Ты знаешь! Нравилась. Даже после совокупления с ней.
– Тебе нравилось ее общество?
– Да. У нее были зеленые глаза. Мне нравилось смотреть в них. И она умела петь.
Каллиадес вздохнул:
– Похоже, у этой истории несчастливый конец. Что ты сделал? Переспал с ее сестрой? Съел ее собаку?
– Работорговцы забрали ее из нашей деревни. Большинство мужчин было в горах, они валили лес, собирали сухой хворост для костров зимой. Они забрали двадцать женщин. Я встретил старого друга из нашей деревни пару лет назад. Он служил моряком на торговом судне. Он встретился с ней на Родосе, она вышла замуж за торговца. Четверо детей. Друг рассказал, что она выглядела достаточно счастливой. Это хороший конец?
Каллиадес помолчал какое-то время, затем похлопал Банокла по плечу.
– Мы могли бы остаться, потому что мы пассажиры, мы не знали конечной цели нашего пути. Поэтому мы могли бы сделать это место конечной целью нашего путешествия, а это означает, что нам не придется сражаться вместе с Одиссеем против пиратов. Как это звучит?
Банокл выглядел угрюмым.
– Все еще звучит трусливо. – Он посмотрел вверх. – Куда пошла эта свинья?
Каллиадес обернулся и увидел, как свинья в желтом плаще отошла от костра и начала подниматься по горной тропе. Одиссея не было видно, а другие цари расположились возле огня.