Троя. Грозовой щит
Шрифт:
– Да, это настоящая тарелка, – согласилась она. Внезапно Одиссей ударил кулаком о тарелку, разбив ее вдребезги.
– Это все еще тарелка? – поинтересовался он.
– Нет.
– И все же это гончарное изделие, сделанное из глины, воды и огня. Ты думаешь, что я изменил истину своим кулаком. Сделал ли я ее ложью?
– Нет, это была тарелка. Ты разбил ее, но ты не изменил правду ее существования.
– Хорошо! – восхищенно воскликнул он. – Мне нравится наблюдать за работой ума. По-моему, истина – это огромное количество сложностей, созданных из многих частей. А какая твоя правда? Главная жрица на Тере заявила бы, что ты предала Порядок, твои эгоистичные действия могли принести несчастье в мир, разбудить Минотавра и повергнуть все в темноту. Это правда? Ты бы сказала, что тобой движет любовь и желание защитить подругу, ты хочешь рискнуть своей жизнью ради нее. Главная Жрица приняла бы такую правду? Если бы я выдал тебя Порядку, та же Главная жрица назвала бы меня хорошим человеком и наградила бы меня. Будет ли это правдой? Если я отвезу тебя в Трою и это обнаружат, меня назовут безбожником и проклятым. Меня назовут плохим, злым человеком. Это правда или ложь? Одновременно? Это зависит от восприятия, понимания, веры. Поэтому, возвращаясь к твоему первоначальному вопросу, не трудно сделать из правды ложь. Мы делаем это все время и часто даже не осознаем этого.
Он посмотрел на небо на востоке.
– Солнце встало. Пора отплывать.
Глава 9 Черная лошадь на волнах
Море было спокойным, дул легкий северный ветер, когда «Пенелопа» отчалила от берега. Последний моряк взобрался на борт, и весла заскользили по чистой голубой воде. Одиссей стоял на задней палубе, наблюдая за гребцами. Вся команда теперь была в кожаных доспехах и шлемах, а рядом с ними лежали луки и колчаны со стрелами. Сам царь Итаки тоже оделся в доспехи, такие же, как у его людей. Рядом с ним стоял великолепно вооруженный Идоменей в высоком шлеме. Нестор не стал надевать доспехи, он был в простой зеленой тунике длиной до колен и длинном плаще потрясающе белого цвета. Оба его сына облачились в доспехи и взяли круглые щиты. Они стояли рядом с отцом, готовые защищать его.
Дул свежий ветер, обещая дождь. Оказавшись в открытом море, Биас начал отсчитывать более быстрый ритм, а гребцы сильнее налегли на весла.
– Ты говоришь, что у него лицо, как у осла? – спросил Идоменей у Одиссея. – Я не помню такого человека.
– А он тебя запомнил, – возразил ему царь Итаки.
– Может, ты спросил его имя?
– Если ты не можешь вспомнить человека, сыновей которого ты убил и жену которого украл, сомневаюсь, что тебе поможет его имя.
Идоменей засмеялся.
– Я украл множество жен. Поверь мне, Одиссей, большинство из них были счастливы, что их украли.
Царь Итаки пожал плечами.
– Полагаю, ты скоро с ним встретишься. Его лицо, возможно, будет последним, что ты увидишь.
Идоменей покачал головой.
– Я не умру здесь. Однажды предсказатель сказал мне, что я умру в тот день, когда в полдень воцарится полночь. Пока этого не случилось.
Одиссей отошел от царя Крита, изучая море и мыс. Он услышал, как великан Банокл жалуется Каллиадесу:
– Не много места для боя, если кто-то нападет. И если пираты тоже в кожаных доспехах, я не буду знать, кого я убиваю.
– Лучше убивай тех, кто нападает на тебя.
– Это хороший план. Оборонительная позиция. Но лучше я буду нападать. Держу пари, ты пожалеешь, что оставил доспехи на пиратском корабле. Я говорил тебе. Эти кожаные доспехи не смогут защитить даже от брошенной гальки.
– Мне следовало прислушаться к твоим словам, – согласился Каллиадес. – Но тогда ты – человек, который надевает доспехи даже в публичный дом.
– Человек никогда не знает, где его подстерегает опасность, – заметил Банокл. – И однажды меня ранил муж шлюхи.
Молодой воин засмеялся.
– В задницу. Ты убегал, насколько я помню.
– Мне понравился этот человек. Я не хотел его убивать. В любом случае, это была просто царапина. Даже не нужно было зашивать.
Одиссей улыбнулся. Его симпатия к этим воинам росла с каждым днем.
Пирия стояла на корме, глядя на берег. Ее плечи были напряжены, а выражение лица сосредоточенно. Одиссей увидел, как к ней подошел Каллиадес.
– Она – прекрасный корабль, – сказал он. Ответ девушки был холодным:
– Я обычно удивляюсь, почему мужчины говорят «она», когда разговаривают о кораблях. Когда я была маленькой, то считала, что это из уважения. Теперь я знаю, что это не так. Лодки плывут туда, куда им велят мужчины. Это просто вещи, на которых ездят мужчины.
Одиссей подошел к ним.
– Имеет значение любовь, Пирия. Послушай моряков, когда они говорят о «Пенелопе». Ты не услышишь ничего, кроме любви и восхищения.
– Разная правда, – вздохнула она и улыбнулась. Каллиадес глядел удивленно.
Одиссей заметил корабль, появившийся со стороны мыса, примерно в полумиле впереди. Это была большая галера с двадцатью гребцами на каждой стороне, бойцы собрались на центральной палубе. Биас тоже увидел пиратов и наклонился над рулем, уводя «Пенелопу» от них. Одиссей прошел мимо Каллиадеса, упал на одно колено и поднял люк, а потом опустился на нижнюю палубу. Когда он вернулся, у него в руках был большой лук, сделанный из дерева, кожи и рога. На плече висел колчан с очень длинными стрелами.
– Вам повезло сегодня, – сказал он Пирии. – Это Акилина, величайший лук во всем мире. Я однажды послал из него стрелу в луну.
Девушка не улыбнулась, и Одиссей почувствовал страх и напряжение, исходящие от нее. Только гордость помогала ей держать себя в руках.
– Я слышал об этом луке, – вмешался Каллиадес.
– Все слышали об этом луке, – заметил Банокл. Эти слова обрадовали царя Итаки, но его внимание было приковано к девушке.
– Андромаха рассказывала о своем умении обращаться с луком, – добавил он.
Услышав имя любимой, Пирия посветлела.
– Иногда ей даже удавалось превзойти меня, – улыбнулась девушка, – но нечасто.
– Ты умеешь обращаться с таким, как этот, луком? Твои руки достаточно сильные, чтобы натянуть тетиву? – спросил царь Итаки, протягивая ей оружие.
Пирия взяла у него Акилину, выпрямила руку, согнув три пальца вокруг тетивы, и ей удалось натянуть ее на три четверти, прежде чем рука начала дрожать.
– Это хорошо, – похвалил ее Одиссей, – поверь мне. Взяв лук, он наклонился к ней.