Троя. Грозовой щит
Шрифт:
Когда она проходила мимо Дома змей, храма Асклепия, бога врачевания, выбежал юноша. Девушка улыбнулась, когда он приблизился к ней.
– Ксандер, я едва узнала тебя. Ты так вырос. Я думал, что ты вернулся на Кипр.
Казалось, юноша вырос на целую ладонь с тех пор, как она последний раз видела его. Его грудь и плечи начали раздаваться вширь, и она могла представить, каким мужчиной он станет. Но когда он улыбался, его лицо все еще выдавало в нем ребенка, каким он был во время путешествия в город.
– Махаон учит меня искусству целительства. Это очень трудно, – признался юноша. – Он рассказал мне, что господин Геликаон был ранен, а вы за ним ухаживаете.
Улыбка Андромахи погасла.
– Рана не затягивается, а лихорадка не проходит. Юношу не испугали эти новости.
– Он сильный, Андромаха. Великий воин. Он поправится. Говорят, что он сражался вместе с Аргуриосом и убил сотню микенцев. Такой человек не позволит маленькой ране убить себя.
– Это не маленькая рана, Ксандер, – возразила девушка, сдерживая гнев. Мальчик плавал с Геликаоном, но не видел его после нападения, его тело ослабло, кости выступали из-под пылающей в лихорадке кожи. Смерть была рядом, и, когда она придет, в Андромахе что-то погибнет вместе с ним.
– Что случилось? – спросил юноша. – Махаон сказал, что его ранил моряк с «Ксантоса». Это кажется невероятным.
– Это правда. Моряк по имени Атталус. Геликаон привязался к нему. Он стоял рядом, когда Геликаон пошел объявить о своем браке царице Халисии. Внезапно моряк бросился вперед и вонзил в него нож.
– Атталус ранил его! – на лице Ксандера застыло выражение ужаса. – Атталус помог спасти меня в море. И он спас Геликаону жизнь во время битвы.
– Разве в мире мужчин есть какой-то смысл? – возмутилась Андромаха. Ее резкие слова удивили юношу. Девушка сделала шаг и тепло обняла мальчика. – Приятно увидеть тебя, Ксандер. Это радует мне сердце.
Они стояли молча какое-то время. Затем она отошла.
– Геликаона ранили дважды, – сказала девушка. – Сначала в грудь, хотя этот удар смягчила искусная кираса, которую он носил. Эта рана хорошо затянулась. Затем Атталус нанес ему удар в подмышку, лезвие вошло глубоко.
– Кинжал был отравлен? – спросил Ксандер.
– Махаон говорит, что нет. Но внутреннее кровотечение не прекращается. Царица Халисия отослала его сюда, в Трою, в надежде на исцеление.
– Могу я увидеть его?
– Тебе нужно приготовиться, Ксандер. Он не тот молодой бог, каким ты его запомнил.
Они вместе пошли во дворец Гектора и поднялись в высокие покои в восточной части здания. Там был легкий и свежий воздух, покои выходили на улицу Веселых танцоров, здания и конюшни отряда Геликаона. Махаон сказал ей, что Геликаону пойдет на пользу видеть восходящее солнце, и он считал, что звуки и запах лошадей, суматоха приезжающих и уезжающих воинов помогут измученному больному.
В дверях их встретил сильный чернобородый человек, который широко улыбнулся при виде мальчика.
– Ксандер! – он бросился вперед и сжал мальчика в объятиях. Ксандер покраснел и довольно сказал:
– Гершом, я думал, что ты на «Ксантосе».
Гершом покачал головой:
– Нет, мальчик. Геликаону нужна охрана, и мне никогда не нравилась гребля. Ты пришел навестить его? Он будет рад увидеть тебя.
Кровать была широкой и заправлена белым бельем. Рядом с ней сидела молодая беременная женщина, склонившаяся над смятой вышивкой.
Геликаон спал, он был смертельно бледным. Андромаха посмотрела на мальчика. Его лицо тоже побледнело, когда он увидел истинное положение своего героя. Пот блестел на худом лице Геликаона, его глаза запали, а под ними залегли синяки. В комнате пахло болезнью и гноем.
Ксандер стоял молча, и Андромаха увидела слезы в его глазах. Молодая беременная женщина посмотрела на юношу.
– Ксандер! Это Елена, царевна Спарты, которая теперь стала женой а Париса, – сказала Андромаха. Казалось, он не сразу услышал ее; затем мальчик глубоко вздохнул и оторвал взгляд от больного.
Елена застенчиво улыбнулась. Она была простой девушкой с теплыми карими глазами, но ее улыбка озарила комнату. В этот момент больной закричал:
– Аргуриос, справа! Молодец! Диос, другой меч!
Он сел в кровати, его худые руки сражались с невидимым врагом. Гершом и Андромаха осторожно уложили его обратно, и он тотчас заснул; тени под его глазами выделялись на фоне белых простыней.
Когда они вышли из комнаты, Андромаха сказала:
– Ночи ужасны – перед его постелью проходит парад мертвецов. Зидантос, Аргуриос, его брат Диомед. И другие, чьих имен я не знаю.
Она увидела, как Ксандер смотрит на нее, и пожалела, что заговорила так откровенно.
– Вы выглядите усталой, госпожа, – мягко заметил он, и его добрый голос чуть не заставил ее расплакаться.
Когда он ушел в сопровождении Гершома, Андромаха вернулась в свои покои и бросилась на кровать, сжавшись от страха и глядя сухими глазами в потолок.
Она вернулась мыслями к тому дню на берегу после осады. Это был последний раз, когда она видела Геликаона целым и здоровым. Они решили, что им нужно расстаться, что Андромаха должна остаться и выйти замуж за Гектора, а Геликаон должен вернуться в Дарданию и взвалить на себя бремя правителя царства.
Тогда он сказал ей:
– Ничего на свете я не хотел больше, чем уплыть с тобой, жить вместе с тобой, быть вместе с тобой.
Они оба тогда знали, что это невозможно.
Теперь девушка жалела, что они расстались тогда, выбрав долг, а не зов четырех ветров, и не уплыли далеко от несчастий этого мира.
Она отдохнула немного, затем встала с постели и направилась в комнату больного. Елена поднялась, когда Андромаха вошла, и быстро ее обняла. Геликаон спал, прерывисто дыша.
– Я должна идти, – сказала Елена. – Я вернусь завтра.
Оставшись наедине с Геликаоном, Андромаха села у постели и взяла его за руку. Она была горячей и сухой.