Троя. История первая
Шрифт:
Троянский царь больше своих подданных был подавлен случившимся. И, тем не менее, нужно было что-то решать, действовать, согласно сложившейся ситуации. Это хорошо сказать, но как действовать, когда руки сами опускаются, и нет никакой уверенности в успехе? И вообще, не известно, как противостоять этому монстру, что топит корабли и пожирает людей? Лаомедонт растерянно ходил из угла в угол по рабочему кабинету, что находился на втором этаже дворца. Здесь окна как раз выходили на площадь, царь то и дело бросал растерянный взгляд на толпившихся на улице
– Что я им скажу? Что я не знаю, как защитить их? А кто должен знать? Кто, если не я? Как стану оправдываться? И кто примет мои оправданья? Там, где надо действовать решительно, нет места долгим объясненьям. Ну почему у меня не было достаточно времени, чтобы организовать хоть сколько-нибудь серьезное войско и кому это теперь докажешь? Еще отцу стоило позаботиться обо всем этом, вместо того, чтобы надеяться на богов. Хорошо еще, теперь Трою защищают стены, а то не известно, может чудище уже разгуливало по улицам города, если бы не эти укрепления.
Пухлое лицо Лаомедонта мрачнело все больше. Он вспотел от беспрестанного хождения, диадема съехала на бок, руки бесцельно теребили края одежды. Царь вздрагивал от каждого стука в дверь – этот стук означал лишь одно – новый гонец принес плохие вести. Опять чудовище проглотило живьем подвернувшихся людей или потопило торговые суда.
– Отец.
Лаомедонт резко повернулся в сторону приоткрытой двери. Двое его сыновей, не ожидая приглашения, вошли в комнату и теперь молчали, явно договорившись заранее, кто из них обратиться с речью к отцу. Старший Тифон, двадцатилетний юноша с выразительными серыми глазами взволнованно выступил вперед.
– Отец, – он сделал паузу, стараясь справиться с волнением – все заготовленные слова вдруг выскочили из головы. Юноша оглянулся на брата и, получив молчаливую поддержку, продолжал – Выслушай нас, отец. Мы решили сами сразиться с чудовищем. Ты можешь рассчитывать на нас.
– Неужели мне суждено потерять и вас, мои дорогие. Да вы совсем дети.
– Мы уже не дети, отец. Каждый из нас одинаково хорошо владеет копьем и мечом, мы столько времени посвятили военным упражнениям, что теперь, когда пришла беда, нам вполне по силам противостоять ей.
– Вы так считаете?
Лаомедонт с нескрываемым удовольствием смотрел на этих отважных мальчиков, совсем юных, смелых, готовых защитить родной город и понимал – благословить сейчас их на подвиг, все равно, что послать на верную смерть. Он сам, своими руками убьет собственных детей.
– И думать забудьте. Это вам не игрушки. Одно дело устраивать спортивные турниры и совсем другое – настоящее сражение. Чудовище проглотит вас по очереди одного за другим и не поперхнется даже.
– Но мы должны отомстить за смерть братьев.
– Вы слишком юны. Такое под силу лишь опытному воину, а еще лучше – целому войску. – (которого у меня нет, у меня
Гесиона стояла на пороге отцовского кабинета, тревожно всматриваясь в лица братьев. Стройная фигурка в коротком сиреневом хитоне прислонилась к косяку, светлая волна волос закрывала узкое плечо, девушка наклонила голову набок, внимательно вслушиваясь в разговор. Она отступила назад, пропуская молодых людей, молча проводила их взглядом, и, как облачко, вплыла в кабинет. В присутствии дочери Лаомедонт был не способен хранить мрачный вид.
– Ну что, девочка моя? Что ты хочешь? Ты видишь, я занят. – ворчал царь, счастливый тем, что ему докучают.
– Ты правильно поступил. – сказала дочь, отвечая скорее на собственные мысли, чем на вопросы отца. – Если и они погибнут – это будет несправедливо. Ведь мы даже не знаем, почему это чудовище обосновалось здесь и что оно хочет.
Гесиона подошла к креслу, куда наконец-то после долгих хождений опустился троянский царь, и уселась на подлокотник. Она нежно обняла отца, прижалась мягкой щечкой к его лицу.
– Я знаю, ты спасешь всех нас. Ты самый добрый, самый сильный. Я так люблю тебя, папочка – щебетала девушка.
Лаомедонт ощутил настоящее блаженство. Ах, если бы можно было так сидеть бесконечно долго – нет больше никаких чудовищ и бед, вообще ничего нет, только он и эта чудесная девушка, его дочь, совершенство, посланное ему богами. И все же тень последних событий витала здесь, в этой уютной комнате, не позволяя расслабиться.
– Обещай мне больше не покидать пределы города.
– Ну что ты, папочка, я и так до смерти напугана.
– Вот-вот. А еще лучше, посиди-ка дома. Теперь даже я не знаю, что ждет Трою завтра.
– Зато я знаю – завтра мы с тобою отправимся в храм просить Зевса о защите. Так когда-то обращался к нему дед – ты сам мне рассказывал, помнишь? Боги должны помочь тебе, папочка. – она поднялась, прошлась по кабинету, выглянула в окно. – Смотри, люди до сих пор стоят. Разве может Зевс отвернуться от тебя, когда так много людей ожидают помощи?
– Ты права, принцесса. Ступай, уже поздно – мягко завершил беседу Лаомедонт. Проводив дочь, он вновь принялся в раздумье ходить по кабинету.
Люди, люди ожидают помощи, но, что я могу? Вот и дети вызвались спасти город, они только ждут моего приказа, чтобы пойти на смерть, а дочь, как и большинство троянцев, отправится завтра в храм. Как дед… Обратиться к Зевсу, как дед… Почему я сам не сообразил? Ведь отец мой Ил дерзал задавать вопросы богам, так что я медлю? Нужно немедленно отправиться в храм. Нельзя ждать до завтра. Нельзя ждать больше ни минуты. Лаомедонт поспешно спустился по мраморной лестнице вниз, в ту самую залу, что несколько месяцев назад так неприятно поразила своей роскошью наказанных богов, и приказал подать носилки.