Троянский конь

Колышкин Владимир Евгеньевич

Ученым, по крайней мере археологам, было ясно, что перед ними типичное захоронение, характерное для погребальных обрядов многих стран Древнего Востока. Типичное в том смысле, что труп укладывали в лодку. Лодка могла быть деревянной, либо из другого материала. Но суть одна: мертвец на этой лодке переправлялся через подземную реку в Царство мертвых.

Среди тысяч мелких вопросов, которых хотелось кому-то задать, особой одиозностью выделялся один - ПРИЧЕМ ЗДЕСЬ ТРИТОН?

И еще одна загадка: мумия оказалась младенцем.

Со всеми предосторожностями тело было доставлено на станцию, в лабораторию, где командовал Аркадий Петрович. Сразу же начался осмотр находки, никто не расходился, даже Свенсен, даже Идо Ватару. Право авторитетного эксперта было предоставлено доктору Гембореку. Илар, стараясь быть незаметным, скромно просочился в уголок.

По крайней мере, внешне гуманоид во всем походил на человека. Замерзшие его чресла прикрывала ткань, от мороза походившая на яичную скорлупу и которая трескалась и отламывалась, едва тело стали рассматривать и переворачивать. Открывшиеся миниатюрные гениталии были идентичны человеческим. Младенец оказался мужского пола.

Чтобы труп оттаял, Гемборек направил на него инфракрасную лампу. Вскоре вокруг маленького тела образовалась лужица. Было такое впечатление, словно малыш описался.

Когда члены мумии размякли и обрели некоторую податливость, осмотр продолжился. Оказалось, что конечности, тоже вполне человеческие, были сломаны, как тростиночки. Ступни ног, особенно правая, были странно вывернуты. Внимательный глаз Гемборека обнаружил другие повреждения. Ребра и одна ключица также оказались сломанными. Мрачную картину довершала ужасная черепная рана, которая, несомненно, явилась главной причиной смерти ребенка.

– Готов поклясться, - недоуменно пробормотал ассистирующий доктору Аркадий Петрович, - что младенец погиб от удара о твердую поверхность. Словно его сбросили с большой высоты на булыжную мостовую...

Гемборек подтвердил догадку:

– Да, удар был смертельным...

– Бог мой!..
– Зарянский бессильно опустился на стул, потом вскочил, еще раз осмотрел голову мумии. Оттаявшая кожа на лбу и висках имела и другие повреждения - проколы, надрывы и глубокие царапины.

– Боже, как с ним жестоко обошлись!
– заламывая руки (свои, а не мумии), вскричал потрясенный Зарянский.

Остальные были потрясены не меньше.

Кроме всего прочего, мумия имела следы ожогов. Впрочем, нет, не мумия, а вполне сохранившееся тело, в том-то и дело. Как будто младенца сразу после смерти, до того, как его коснулось тление, сунули в морозилку. Так вот, некоторые части тела были обуглены. Складывалось впечатление, что ребенок стал жертвой какой-то древней катастрофы, с пожаром и прочими ужасами.

– Что вы на это скажите, "коллега"?
– со всей ядовитостью обратился Хопкинс к Идо Ватару.

– Судя по пышности захоронения, младенец, несомненно, царского рода, - высказал осторожное суждение японец, потом преисполнился уверенностью.
– Если бы мы были на Земле в обычной экспедиции, то я бы сказал, что младенец - типичная жертва древней

войны. Все следы повреждений указывают на это. Та зверская жестокость, с которой он был убит, также подтверждают мои предположения.

– Вполне с вами согласен, коллега, на лицо все признаки варварской смерти, - сказал Глокенхаммер.
– Впрочем, в древние времена это обычное явление...

– Если это тело убитого землянина, древнего принца, то почему его захоронили не на родине, а где-то на окраине человеческой вселенной?
– резонно заметил Юкос Свенсен.

– Об этом надо спросить у тех, кто перенес это тело сюда, на Тритон, - раздраженно ответил Глокенхаммер.

– В таком случае мы должны продолжить исследования, - сказал Гемборек, берясь за лазерный скальпель.
– Если нет возражений, я проведу вскрытие...

Все промолчали, никто не желал брать на себя ответственность.

Гемборек сделал длинный надрез светящейся рубиновой иглой в области грудины. Открывшиеся ткани увлажнились. Из раны потекла кровь - настоящая, живая, горячая. Конечности ребенка конвульсивно дернулись, словно под действием электрического тока, затем они зашевелились плавно, как у просыпающегося человека.

Гемборек побледнел, но профессионально быстро взял себя в руки.

– Томпоны! Зажимы!
– засуетился он, привычным голосом хирурга отдавая приказы.

Ассистировать ему мог только Аркадий Петрович, что тот и делал, подавая дрожащими руками требуемые инструменты. Рану быстро зашили. Между тем с мумией происходили парадоксальные изменения. Изувеченные, иссушенные морозом ткани вдруг наполнились жизненными соками, кожа растянулась, сделавшись эластичной и будто освещенной изнутри мистическим светом.

– Матерь Божья!
– прошептал Гемборек, отшатнулся, нервной рукой оперся о вспомогательный столик. С грохотом на пол полетела стальная коробка с инструментами.

– Этого просто не может быть, - прохрипел Хопкинс.

– Чудо!
– каким-то бабьим голоском, с подвыванием, воскликнул Аркадий Петрович.
– Воистину воскрес!

Произошло всеобщее смятение.

Католики Хопкинс и Гемборек истово молились, куда только девались их скептицизм и апломб. Аркадий Петрович по-православному осенял себя крестом. Все шептали молитвы, кто какие знал. Швед, будучи атеистом, был, пожалуй, в самом большем смятении, с треском грыз мундштук свой трубки. Буддист Идо Ватару оставался ничуть невозмутим.

Агностик Глокенхаммер упал в обморок.

И тут в лабораторию, как демон зла, ворвался Жак Пулен.

– Почему меня не поставили в известность!
– заорал он с порога.
– Этот вопрос надо было согласовать с кваками... Под трибунал захотели?!

– Заткни свою пасть, - сказал Аркадий Петрович тихо, спокойно, уже придя в себя.

– А это кто такой?
– указывая на младенца и смягчив голос, спросил Пулен. Чтобы сохранить лицо, он игнорировал замечание зам начальника Поста, словно бы не расслышал.