Тройная игра афериста
Шрифт:
***
Хоркин опять у той, похожей на ведьму, женщины. Она так и сидит в своем кресле, будто все это время не вставала. Хоркина она встречает очередной цитатой:
– Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью и пали на землю...
Хоркин раздраженно прерывает ее:
– И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком, над головой его была радуга, и лицо его как солнце, и ноги
– Ты не Святой Ионна Богослов,-бесцветно произносит бабка.
– Суть моей жизни заключается не в том, чтобы поклоняться Богу, а в том, чтобы стать Богом,-отвечает Хоркин.
– Сколько не цитируй Гаутаму, суть не изменится. Ни убийства, ни творчество не приблизят тебя к Совершенству,-голос бабки по-прежнему бесцветен.
– Эх, мама! " В этой жизни умирать не ново, Но и жить, конечно, не новей."
– Ну вот, уже есенинская меланхолия. Слишком много сил и внимания ты уделил своему телу...
– И слишком мало - душе,-прерывает Хоркин.-Знаю я твои наставления. Я не аскет. И я должен создавать, а для этого я вынужден разрушать. Но я разрушаю плохое.
– Кому дано судить о плохом или хорошем. Все относительно. Каждая песчинка мироздания имеет свой смысл, непостижимый тебе. Ты сжег дом, вместе с хозяином сгорел котенок. Оба имели значение в развитии будущего. Ты изменил реальность, не согласуя изменения ни с чем, кроме бездушной логики. А руководствовался ты простым страхом за свою жалкую шкуру.
Бабка молчит. Молчит и Хоркин. Слышен неожиданный, очень ясный и уместный в этой полутемной комнате голос сверчка.
– Напейся,-говорит бабка неожиданно.-Пей три дня и три ночи.
***
Пьяный Хоркин идет по аэровокзалу. Он задевает плечом какого-то горбоносого кавказца с большим чемоданом, вызывая резкое возмущение поледнего. Тот еще разряжает свое недовольство, когда левая рука Хоркина с сжатыми в щепоть пальцами погружается тому в ямочку под кадыком. Кавказец оседает на заплеванный пол, захлебываясь кровью. Хоркин идет дальше, не привлекая внимания.
У аптечного киоска стоит девушка. Та самая. При виде Хоркина она сперва расцветает радостью, но, заметив, что Хоркин пьян, скучнеет и пытается незаметно уйти.
– Куда?-рявкает Хоркин.-Поехали ко мне.
– Не-а, ты пьяный, я тебя боюсь.
– Пятьсот долларов. По нынешнему курсу это почти миллион.
Девушка опять борется с собой. В ее лице видны колебания. Наконец она соглашается, но это уже не та девочка-ребенок, которая была в первый момент встречи. Это повзрослевшая и купленная против воли рабыня.
Таксист гонит к городу, поглядывая в зеркальце на пассажиров. Лицо Хоркина чуть красней обычного, но столь же бесстрастное. Хоркин достает из нагрудного кармана плоскую бутылочку "Плиски", делает несколько глотков, протягивает девчонке. Та, поколебавшись, пьет коньяк, как пьют горькое лекарство.
Таксист подъезжает к подъезду, ехидно поворачивается к Хоркину.
– Это, конечно, не мое дело, но растление малолетних уголовно наказуемо.
– Сколько?-спрашивает Хоркин бесстрастно.
– Сто баксов.
– Получи...
Рука Хоркина касается виска таксиста. Тот оседает, тело зависает между рулем и сидением. Девчонка смотрит на происходящее с ужасом.
По дороге к подъезду (Хоркин остановил машину за три дома до своего) она делает попытку убежать. Хоркин не бежит за ней, он достает из кармана странное приспособление- два костяных шарика, связанные тонким шнуром- и кидает ей вслед. Шарики на шнуре спутывают ей ноги, она падает. Когда она встает, Хоркин уже возвышается над ней. И девчонка покорно идет с ним, приговаривая:
– Не надо. Ну, пожалуйста, я умоляю, не надо...
***
Квартира Хоркина. По комнате валяются разбросанные вещи девчонки. Хоркин курит, прихлебывает коньяк из горлышка. Его заметно тянет к компьютеру, но он сдерживает себя. Берет листы распечатки, проглядывает. Мимолетными картинами вспыхивают на экране эпизоды:
– медведь, прыгающий на капот грузовика за человеком в строгом костюме,
– слон, выламывающий дверь пивного ларька,
– тюремные нары с грудой тел дистрофиков,
– лицо Бабы Яги с единственным зубом,
– сам Хоркин, подвешенный на наручниках и совершенно голый,
– Ангел, стоящий одной ногой на воде, другой - на земле, с книгой в руках
Хоркин изо всех сил бьет недопитой бутылкой по столу. Коньяк, как бурая кровь, разливается по листам рукописи.
***
Хоркин с девчонкой в цирке. Девчонка одета очень изящно: на ней легкая юбочка с плессировкой, блузка, замшевые туфельки. В руках замшевая сумочка под свет обуви. Лицо ее опять стало нормальным лицом ребенка. Она с наивным уважением смотрит, как Хоркин здоровается с цирковыми. Хоркин почти трезвый, только небольшая гиперемия напоминает о прошлом. Они заходят к Никулину и после ритуальных объятий и представлений садятся пить чай.
***
Киносъемочная лихорадка. Обычный, рабочий момент. Слониха в пятый раз проламывает декоративную дверь пивного ларька и запускает хобот в бочку. Чечен, действие происходит в Грозном, прячется за прилавком и орет:
– Эй, дарагой, кто за пиво платить будэт?
– Отставить,-кричит в мегафон режиссер.-Еще один дубль.
– Какой, к черту, дубль?-кричит Корнилов.-Чита сейчас на операторов нападать станет!