Тройная игра
Шрифт:
— Игорь Кириллович, это вы? Какое счастье, что я вас застал! Не узнаете меня?.. Вот видите, а я вас сразу узнал! Инспектор Долинский, вы у меня вчера были… Что? Да-да, с таможни… Вот специально звоню, чтобы вас обрадовать. Вы знаете, произошла ошибка. Мы, как ведомство закрытое, не любим в таком сознаваться… Но в вашем случае просто приходится это делать. Долг чести, так сказать. Мы приносим вам свои извинения и надеемся, что этот мелкий инцидент не станет причиной для разрыва нашей традиционной дружбы. Нет? Ну и чудненько! Надеемся, что мы не успели нанести вам серьезный экономический ущерб!
Так, понятное дело.
Это был тот самый неприступный хам, с которым он общался всего лишь вчера. Это ж надо — в одночасье человека словно подменили! Неужели и правда Гуськов уже выполнил свое обещание?! Честь и хвала тогда генералу, просим прощения, что плохо о нем думали…
— Скажите, а я могу прямо сейчас подъехать забрать свой груз? Если, конечно, водители фургонов окажутся на месте?
— А почему же нет? Подъезжайте, у нас круглосуточно открыто. Тем более что документы у вас все уже оформлены… Только, по-моему, кто-то ваши фуры уже вывел, сейчас уточню.
Он пропал на какое-то время, и пока он где-то ходил, Игорь Кириллович сообщил своим «собутыльницам»:
— Все, груз уже освобожден и даже вывезен… Мария Кузьминична, я вас попрошу, свяжитесь, пожалуйста, с нашими складами, уточните, прибыли фуры или нет. Если нет — пусть готовятся к приему. Надо спешить — по фурам у нас уже пошла просрочка… Да-да! — это он откликнулся на «Алло, Игорь Кириллович» вернувшегося наконец таможенника.
— Вы знаете, действительно фуры выехали из терминала и, говорят, отправились даже в сопровождении какого-то спецназа! Так что можете не волноваться.
Черт возьми! Какой спецназ? Зачем спецназ? Вот это Гуськов разошелся… Не пришлось бы отстегивать ему в двойном размере… Но все же — зачем спецназ-то? Нет, что-то тут не то… Он поднял глаза на женщин.
— Ну, девушки, мне, к сожалению, приходится расставаться с этим праздником жизни, труба зовет. Видите какая штука, этот самый безнес — полночь-заполночь, а дела делаются. Мне надо слетать на склады, проверить, что там и как. Хотите догуливать — я не против. Может, даже и сам к вам еще вернусь…
— Да ну, какое там догуливать, — трезво сказала Мария Кузьминична. — Пора уже домой, к семье.
— Как?! — всплеснула руками Леночка. — Ну, Игорь Кириллович… Так хорошо все было, и нате вам…
— Да уж вот такая у нас жизнь. Раз — и закипела в море пена, — засмеялся он. — Закипела в море пена, скоро будет перемена… Надо съездить, а то что-то, если честно, как-то на душе неспокойно.
— Да-да, конечно, — одобрила Мария Кузьминична, незаметно дергая Леночку за руку. — Мы понимаем.
Лена же, не реагируя на ее намеки, смотрела на него умоляющими глазами.
— Если не хотите оставаться, — придумал он выход, — могу подбросить до метро. Но только тогда давайте прямо сразу, не тяните. Времени у меня совсем уже нет… Давайте собирайтесь, а я пойду пока машину разогрею. Доброшу с ветерком. — И снова заметив огорченный Леночкин взгляд, сказал, глядя не на нее, а на Марию Кузьминичну и указывая в сторону накрытого стола: — Ничего, мы еще гульнем как следует, такой повод в один раз не пропьешь!..
Мария Кузьминична, продолжавшая разговаривать
— Ой, Игорь Кириллович, мы совсем обе забыли. Только вы вчера на таможню — приходит какой-то телефонный мастер. Дескать, у вас телефоны не работают. Что-то, мол, на линии… Так, Лена?
А Лена, совсем забывшая рассказать об этом шефу еще утром, мгновенно выпав из своего вечернего наваждения, в ужасе прижала руки к щекам.
— Ой, Игорь Кириллович… Забыла… совсем забыла, простите меня….
— Что за мастер, — сухо, как показалось Лене, остановил ее причитания Игорь Кириллович.
— Ой, Игорь Кириллович, он такой же… ну, как этот ваш… который Хорек…
Он почему-то сразу понял, о ком она говорит, кивнул, к кивку добавил сурово, словно и не было только что их удивительной близости друг к другу:
— Сколько раз я вам говорил, Лена, чтобы вы мне сообщали обо всем необычном, что вы замечаете у нас на фирме…
И дальше они ехали молча, каждый по-своему переживая в душе этот внезапно возникший разговор: Мария Кузьминична жалела, что завела его, Разумовский корил себя за суровый тон, а Леночка поедом себя ела за то, что не выполнила указание шефа и, может быть, даже серьезно подвела его…
Мария Кузьминична сошла у своей станции метро. «Вот старая дура!» — выругала она себя, глядя вслед улетевшей машине шефа.
— Ладно, не переживай ты так, — с легкой жалостью сказал Игорь Кириллович, когда они остались одни, и Лена, простодушно радуясь этому, на первом же светофоре вдруг сказала умоляюще:
— А можно мне с вами, Игорь Кириллович?
Он подумал: ох не надо бы — ведь там, судя по всему, может быть что угодно. Откуда спецназ? Какой, к черту, спецназ? Что там еще намудрит Гуськов… да и вообще, он ли это? Что-то слишком уж все быстро… Господи, когда рядом с тобой такое юное создание, подумаешь все, что угодно. Это все равно, как если бы Леночка была его дочерью и даже больше того… Ну хорошо, он ее возьмет с собой, а там окажется какая-нибудь подстава для него, и что тогда? Она-то за что должна страдать?
Он покосился на Лену, а она, увидев этот взгляд, вся вдруг словно потянулась к нему, хотя и осталась сидеть на месте. И он как бы враз понял, что все, что он сейчас говорит себе, — все это полуправда, потому что по-настоящему-то боится он в конечном счете вовсе не того, что еще учудит Гуськов. А боится, что, если сейчас возьмет ее с собой да если на складе все обойдется без каких-нибудь серьезных происшествий, — он не удержится, обязательно повезет ее к себе, а это означает только один исход. Но хочет ли он его? Конечно, хочет. Но и знает при этом, что не может поступить с ней так, как поступил бы лет даже десять назад с любой особой женского пола: он не желает причинять ей страданий, не желает обижать ее, а это значит, что, взяв ее сегодня к себе в дом, он возьмет на себя самые серьезные по отношению к ней обязательства; говоря человеческими словами, он должен будет на ней жениться. Не по принуждению, по приказу своей собственной совести — вот ведь какая чепуха на старости-то лет… Впрочем, до старости ему было еще очень, очень далеко, а соблазн был так велик, что он старался сейчас лишний раз на нее не смотреть. «Нет, не возьму», — решил он и тут же, вспомнив ее трепет и ее счастливые глаза, словно против собственной воли, сказал: