Тройная игра
Шрифт:
— Брось пули отливать, Саша, — не поверил даже многоопытный Меркулов. — Не может этого быть.
— Вот и я тоже так считал еще вчера. Клевета, мол, и поклеп. А теперь вот у меня в руках агентурные данные. — Турецкий потряс в воздухе одной из своих нетолстых пока папок. — Хочешь оставлю?
— Нет-нет, только не это! — поднял руки Меркулов — сдаюсь, мол. — Вот теперь вижу, что ты вошел в раж, и не на шутку. Давай доводи работу до конца — и милости прошу с твоими романами. А сейчас уволь! Мне пока текущих дел — во как хватает! Все, Саша, давай работать. Значит, я помечаю за тобой три пункта. Служебная на имя Генерального по дневнику — нам нужны крепкие, надежные основания
— Ну ты и хватанул, Костя! Уж не думаешь ли ты, что я в один день все это успею?
— Давай что успеешь, Сашка, ты главное погоняй, погоняй. Скажу тебе по секрету, ты еще ничего всерьез не успел сделать, а я уже испытываю на себе такой прессинг, что не приведи господи. В том числе со стороны Генерального — ему ведь тоже неохота просто так, за здорово живешь с Кремлем ссориться. Так же требует у меня аргументы. И факты, естественно…
Турецкий вернулся к себе, для разгона еще раз пролистал на скорую руку содержимое нового, со страшной силой пухнущего «дела». Вот допрос Кента. Удачно, надо сказать, он его провел, переиграл солнцевского пахана. Тот, судя по всему, готовился лишь к вопросам о недавнем задержании, о том, с кем он в ресторане на Каширке встречался и для чего. Но Турецкий спросил, повергнув Кента в замешательство:
— Что вы делали во главе группы людей в армейской униформе на складах фирмы «Милорд» 18 октября сего года?
Уже в самом этом вопросе содержался еще один фокус, за который Турецкий себя похвалил. Он не спросил, были ли вы там-то и там-то. На такой вопрос любой уважающий себя урка автоматически на всякий случай ответит: нет, не был. Кент, конечно, в конце концов все же сообразил сказать, что не был ни на каких складах 18 числа, но все же неожиданный этот вопрос заметно поубавил ему самоуверенности.
— Ах, не были? — сочувственно удивился Турецкий. — А на видеозаписи вы почему-то очень хорошо получились.
— Какой видеозаписи?
— А той, которую мы получили с одной из складских камер слежения.
— Горбатого лепите, гражданин следователь! — чуть не подскочил Кент. — Они все отключены были…
Вот так он и попался. Ну а дальше пошло намного проще.
— Мастерила? Он не наш, он ваш, — заносчиво ответил Кент на очередной вопрос следователя.
— Это что значит? — уточнил Александр Борисович.
— То и значит, что он либо из ментовки, либо из ФСБ. Он типа киллер. Только киллер не наш, не братвы, а типа у ментов как бы палач штатный…
Кенту так понравился этот интерес следователя к второстепенной, как ему казалось, теме, что он начал увлеченно сдавать Суконцева (а пусть этот хер в лампасах попляшет!). Сначала рассказал, как этот, похожий на смерть, генерал прислал ему Мастерилу, потом про генеральские, совместно с его сынком, дела.
И по тому, как он старательно направлял его в сторону от наркотиков, Турецкий понял: Кент уводит его от главного, как перепелка уводит хищника от выводка.
Сейчас, вчитываясь в протокол допроса, он подумал с усмешкой: «Ничего, порезвись пока, дойдет и до твоего заветного секрета очередь».
Так же бегло проглядел он протоколы допроса Нюси и Мастерилы. Оба они, допрошенные порознь, держались примерно одной версии: она приехала с подругой за город, а он напал на них с целью грабежа. А потом появился хозяин дачи, запер их всех троих в подполе ну и сдал милиции… Да, он виноват, каялся
— Глупо, — сказал ему Турецкий. — Я уже знаю, кто вы, я даже знаю, что это именно вы убили Разумовского. Или казнили?
— Ужасти какие, — сказал Мастерила. — Не, начальник, вот убийство не надо мне шить. Я только вот по дачке прошелся да баб этих слегка тюкнул — чтобы, значит, шуму поменьше…
— Но-но, вы меня своими сказками не перебивайте, — остановил его Турецкий, — а послушайте, что я вам скажу. Личность мы вашу установим довольно быстро. И знаете почему? Экспертиза таки подтвердила применение вами приемов, выдающих специальную подготовку. Так что если вас не сдаст Суконцев — знаете такого?.. (Мастерила энергично замотал головой: нет, мол, понятия не имею.) Неважно. Если не через Суконцева, так с помощью кадрового архива КГБ или милицейского спецназа мы вас установим. А насчет вашей версии с ограблением… Хотите устрою вам пару очных ставок? С вашим другом и работодателем по кличке Кент и с Еленой Романовной Извариной… Да-да, той самой, которую вы вначале ударили по голове, а потом с помощью подельницы Лазуткиной попытались выведать у нее некие секреты, для чего прибегли к использованию наркотических средств…
Турецкий, конечно, не знал, что у Мастерилы в запасе есть надежная линия обороны — очень естественная и фактически достоверная версия: на дачу он поехал за Извариной только для того, чтобы выбить из нее долги. Конечно, версия криминальная, но ведь он же никого не убил и даже не ограбил, что ему могут за это припаять? Так, ерунду. Поэтому Мастерила держался довольно уверенно, не сознавался ни в чем, и это его сопротивление лишь усилилось, едва он услышал фамилию Разумовского. И его можно было понять: одно дело бомж и полуневинная кража с пустой дачи. И совсем другое — профессиональный киллер и заказное убийство.
Впрочем, теперь, когда Турецкий уже столько знал о нем, расколоть Мастерилу было делом техники, в этом Александр Борисович не сомневался ни секунды…
Отодвинув папку с протоколами, он взялся за свою служебную записку. Пожалуй, это будет единственное, что он реально сегодня успеет. А то действительно, размахнулись они с Костей. Бутырка, Суконцев-младший, а в перспективе и Гуськов, это, конечно, программа не на один сегодняшний день…
Итак, что он может сказать о дневнике, изучив его, как говорится, в первом приближении?
Дневник Разумовского содержал как бы два раздела, два качественно разных слоя. В одном случае события описывались подробно, с живыми, литературно обрисованными деталями, с метко схваченными говорящими подробностями. По признанию самого автора, подобного рода страницы он писал для себя. Второй же слой записок этого документа носил обычный для спецслужб характер оперативных донесений: строго, точно излагались факты, подробности того или иного события, производился анализ этих событий, делались лаконичные выводы, выдвигались аргументы в пользу того или иного решения возникающей проблемы. Здесь же в качестве иллюстраций приводились выдержки из средств массовой информации, статистические данные, копии документов, свидетельские показания и так далее. Словом, эта часть, как уже сказано, носила характер оперативных донесений.