Трудная позиция
Шрифт:
Беткин встревожился и торопливо, сбивчиво заговорил:
— Зачем же перед Красиковым, товарищ старший лейтенант? Я же перед вами... вон и лейтенант здесь. А Красиков кто? Первокурсник зеленый. Смешно даже, товарищ старший лейтенант.
— Эх, Беткин, Беткин, — грустно покачал головой Крупенин. — От своей совести курсом отгородиться хотите? Не думал я, что вы такой...
Беткин заволновался.
— Ну зачем вы так, товарищ старший лейтенант? Ну...
— Никаких «ну», Беткин, — твердо и решительно сказал Крупенин. — Если вы человек мужественный и честный, то должны извиниться.
Эти последние слова комбата словно проветрили сознание Беткина. Он с усилием выпрямился и сказал:
— Хорошо, товарищ старший лейтенант, извиняюсь.
Когда Крупенин, закончив разговор с Беткиным и Красиковым, вышел из канцелярии, ехать в Дом офицеров на концерт уже не было у него никакого настроения. Да и время было потеряно: концерт начинался в семь, а теперь стрелки часов на тумбочке дневального показывали пять минут девятого.
«Ладно, переживу, — подумал Крупенин и неторопливо направился в ленинскую комнату. Здесь, как всегда перед выходным, было оживленно. В приоткрытую дверь вырывались бойкие голоса курсантов. Среди них выделялся степенный басок Яхонтова.
— Тише, товарищи! — требовал Яхонтов. — Следующий вопрос из истории. Кто знает, когда в России впервые появились боевые ракеты?
— Какие? — переспросил Винокуров. — Пороховые, что ли?
— А ты, Саня, помолчи, — сказал Яхонтов. — Пусть все подумают. На размышления три минуты.
— Разрешите? — попросил слова Богданов.
— Пожалуйста.
— Первая пороховая ракета появилась в русской армии в начале семнадцатого века.
— Так это была сигнальная, — поправил его Винокуров. — А ты расскажи о фугасных и зажигательных, которые применялись при штурме турецких крепостей. И первых конструкторов назови.
— Тогда давай, Саня, рассказывай сам, — сдался Богданов.
Крупенин улыбнулся и подошел поближе к двери. Ему было приятно вспомнить, как в этой же комнате несколько месяцев назад, рассказывая курсантам о своей службе на Севере, о нелегких психологических тренировках, он решил вдруг: «А не попытаться ли и тут, в училище, воспользоваться этим опытом?» Для начала он провел тогда что-то вроде викторины. Задавал курсантам вопросы о литературе, о современной технике, а курсанты, хотя и не очень бойко, но все же отвечали. Потом, дня через три, находясь в казарме, Крупенин услышал, как в первом взводе курсанты уже сами задавали друг другу вопросы: «Чему равно расстояние от Земли до Луны?», «Сколько дней потребуется на полет ракеты до Марса и обратно?». И Крупенин порадовался: «Молодцы ребята, ухватились».
Он распахнул двери в ленинскую комнату.
— Продолжайте, продолжайте, — участливо кивнул Крупенин и спокойно устроился за столом рядом с Яхонтовым. — Ну что же вы, смутились, что ли? Или нет больше вопросов?
— У нас к вам вопрос есть, товарищ старший лейтенант, — сказал за всех Винокуров.
— Ко мне? Что ж, задавайте.
— Когда будут учения, товарищ старший лейтенант?
Крупенин, подумав, объяснил:
— Будут, как только закончим подготовку. Постараться надо, товарищи, особенно с посадкой на машины. Сегодня утром сами видели, сколько было отстающих.
— Сегодня вторая батарея подвела, — сказал Яхонтов.
— Давайте на вторую не кивать. У нас тоже кое-кто не сразу свое место нашел в машине. Так ведь?
— Верно, был грех, — сказал, смутившись, Яхонтов.
— Ну вот. А кто чужие сапоги надел прошлой ночью по тревоге? Богданов, что ли?
— Не надел я, товарищ старший лейтенант, — отозвался Богданов, стыдливо краснея. — Да и не мог я надеть их. Не тот калибр. На два номера разница.
— Но время-то потеряли все же?
— Это конечно...
— И соседа своего задержали. Как же так получилось? Не знаете, куда сапоги нужно ставить?
— Да знаю, товарищ старший лейтенант. И вроде ставил на место. А потом...
— Что «потом»? Сапоги сами ушли?
— Они у него реактивные, — не утерпев, съехидничал Винокуров, — Передвигаются самостоятельно.
— Наверное! — Крупенин улыбнулся и обвел внимательным взглядом повеселевших курсантов. — Ну, что же, товарищи, отвлеклись мы от ракетной викторины. Будем продолжать или включим телевизор? Кто-то предложил:
— Давайте включим телевизор. Сейчас фильм начнется о Вьетнаме.
— Хорошо, фильм так фильм, — согласился Крупенин. Ему очень хотелось подольше побыть с курсантами.
Вашенцев был на концерте в Доме офицеров и в городок возвращался вместе с Забелиным в просторной генеральской «Волге». Под колесами шипели незамерзшие лужи, небо висело низко, в переднее стекло кабины бил дождь, мелкий, частый, вперемешку со снегом. Настроение, однако, у всех было веселое, особенно у Нади, которая держала на коленях букетик оранжерейных гиацинтов с нежными розовыми лепестками.
Когда приехали в городок и вышли из машины, Забелин взял Вашенцева за руку и тихо, будто по секрету, сказал:
— Вот что, Олег Викторович. Как встретим командующего, опять буду говорить с ним о вашем звании. А вы постарайтесь, чтобы дивизион был на уровне. И чтобы, никаких казусов не получилось ни теперь, ни на учениях.
— Можете не беспокоиться, товарищ генерал, — уверенно ответил Вашенцев.
Ночью, лежа в кровати, Вашенцев долго и деловито прикидывал, как все-таки было бы здорово уладить поскорей дело со званием, выбраться наконец из этого неравного положения, когда все другие командиры дивизионов подполковники, а он — майор. А чем он хуже других? И еще он думал о Наде. Будь она немного постарше и посерьезнее, кто знает, может, их отношения и были бы иными... А то ведь девчонка и девчонка, и на него она смотрит как-то странно, с сожалением: «Неужели вы, Олег Викторович, так и не сойдетесь со своей Ириной?», «Неужели ваша жена не сделает этого ради дочери?». А что толку от таких разговоров?
Утром, когда Вашенцев нежился еще в постели, наблюдая за медленно вползающим в квартиру сырым весенним рассветом, позвонил по телефону Крупенин и сообщил о вчерашнем происшествии на лестнице. По телу Вашенцева пробежали иголки, и весь он как-то зябко передернулся, будто под холодным и внезапным душем.
— Черт знает, чем вы там занимаетесь, — сказал он в трубку раздраженно. — Не можете без этих своих штучек. Скучаете. — Помолчав, спросил недоверчиво: — Ну и Красикову хоть всыпали?
— Отобрали увольнительную, — ответил Крупенин.